Первая бременская война
| Первая бременская война | |||
 Бремен в 1640 г. | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
Стремление Швеции подчинить себе Бремен | ||
| Итог |
Победа Швеции | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Первая бременская война (швед. första bremiska kriget) — война между Швецией и Бременом, начавшаяся в 1654 году в связи с обострением шведско-бременских противоречий.
По Вестфальскому мирному договору 1648 года Швеция получила во владение Бременскую епархию. Однако сам Бремен, до 1646 года не имевший статуса свободного имперского города, в указанном году в связи с распространявшимися слухами о переходе епархии в руки шведского короля сумел в обмен на 100 тысяч флоринов получить от императора имперскую привилегию. Таким образом, Бремен не вошёл в состав Швеции, а стал лишь шведским леном в составе Священной Римской империи. Как следствие, королева Кристина управляла им не как королева, а как герцогиня.
Отношения между Швецией и Бременом в связи с этим были напряжёнными. Стокгольм не признавал имперскую привилегию, и хотя он по Вестфальскому миру обязался не посягать на церковную и политическую свободу города, всё же выдвигал требование о размещении в городе шведского гарнизона. В 1654 году Бремен, несмотря на протесты шведов, получил право отправлять на рейхстаги своего представителя.
Ещё осенью 1653 года губернатор Бремен-Вердена Ганс Кристоф фон Кёнигсмарк испросил у королевы Кристины разрешение на возведение возле Бремена нескольких укреплений. Кёнигсмарк намеревался заложить первое из укреплений к северу от города на восточном берегу Эльбы. Однако бременцы узнали об этих планах и спешно возвели на этом месте своё укрепление, снабдив его сильным гарнизоном и установив на нём несколько орудий.
Кёнигсмарк не мог оставить этого без последствий и, осадив укрепление, подверг его ожесточённой бомбардировке. 2 апреля 1654 г. бременцы сдались на его милость. Вслед за этим Кёнигсмарк заложил вдоль Эльбы ещё несколько укреплений, чтобы держать течение реки под контролем. Весной шведские войска начали концентрироваться возле Штаде, намереваясь напасть на Бремен. Власти Бремена провели в городе мобилизацию и выдали горожанам оружие.
В ночь на 14 июня они атаковали шведское укрепление возле Бурга, захватив в нём около 20 орудий. Затем они разорили местность к югу от города. Тем временем шведы получили из Швеции и Померании подкрепления. В середине августа шведское войско в количестве 3 тыс. человек пехоты и 500 всадников подошло к Бургу. Осадив укрепление, оно приступило к его обстрелу, и 5 сентября бременский гарнизон был вынужден капитулировать.
Одновременно главная армия шведов окружила Бремен и начала готовиться к его штурму, который, однако, не состоялся, так как горожане предпочли пойти на переговоры.
После начавшихся переговоров, в которых, помимо обеих сторон конфликта, принимали участие Англия, Голландия, Бранденбург и ганзейские города, 28 ноября 1654 года был заключён так называемый Штадский рецесс, согласно которому Бремен был вынужден пойти на некоторые уступки. В частности, город обязался оказывать почтение шведским королям и проводить внешнюю политику, согласованную со Швецией, Швеции передавались некоторые стратегические места в окрестностях города, а, кроме того, Бремен обязался возместить Швеции военные расходы. Со своей стороны шведы обещали поддерживать бременскую торговлю. Решение вопроса о праве Бремена на статус имперского города был отложен до последующих переговоров.
Таким образом, война не решила главного противоречия в толковании сторонами Вестфальского мирного договора и явилась лишь первым этапом шведско-бременского конфликта.
См. также
Источники
- Isacson C.-G. Karl X Gustavs krig. — Lund, 2004.
- Lundqvist K.G. Sveriges krig med staden Bremen och politik i samband därmed åren 1665—1666. — Uppsala, 1893.
- Nordisk familjebok. B. 4. — Stockholm, 1905.
Напишите отзыв о статье "Первая бременская война"
Отрывок, характеризующий Первая бременская война
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
