Петкович, Миливой
| Миливой Петкович | |
| хорв. Milivoj Petković | |
| Дата рождения: |
11 октября 1949 (74 года) |
|---|---|
| Место рождения: | |
Миливой Петкович (хорв. Milivoj Petković, р. 11 октября 1949, Шибеник, СР Хорватия, СФРЮ) — военный деятель боснийских хорватов, один из шести осужденных Международным трибуналом по бывшей Югославии (МТБЮ) в связи с деятельностью Хорватской республики Герцег-Босна в период Боснийской войны. За военные преступления и преступления против человечности приговорен к 20 годам тюремного заключения.
Содержание
Жизнь и деятельность
Миливой Петкович родился в Шибенике, тогда в составе Югославии. Окончив Военную академию Югославской народной армии (ЮНА), стал кадровым офицером. В июле 1991 года дезертировал из ЮНА, с целью перейти на сторону хорватских повстанцев. В 1992 году по распоряжению генерала хорватской армии Янко Бобетко принял командование передовым командным пунктом хорватской армии в городе Груде (Босния и Герцеговина), войска которого позже переросли в вооружённые силы HVO. Занимал должность начальника Главного штаба HVO примерно до 5 августа 1994 года.
Петкович был в статусе генерала хорватской армии.
В июне 1992 года частично утратил трудоспособность, получив сотрясение мозга и травму позвоночника, управляя автомобилем у реки Неретва, о чём свидетельствуют органы тогдашней Хорватской республики Герцег-Босна[1].
Миливой Петкович добровольно сдался Международному трибуналу по бывшей Югославии 5 апреля 2004 года.
22 апреля 2008 ему было позволено досудебное освобождение из-под стражи.
Суд
В обвинительном заключении утверждается, что в бытность общим командиром войск HVO Петкович непосредственно командовал вооружёнными силами Герцег-Босна и несёт ответственность за их действия. Утверждается, что вооружённые силы под названием Хорватский совет обороны, среди прочего
- проводили этнические чистки районов Горни-Вакуф и Мостар.
- использовали лагерь Гелиодром как изолятор, где содержались боснийские мусульмане из Мостара. Условия в концлагере Гелиодром были признаны бесчеловечными.
Обвинения включали[2]:
- девять пунктов в серьёзных нарушениях Женевских конвенций (умышленное убийство; жестокое обращение (сексуальное преступление) незаконная депортация гражданского лица; незаконное перемещение гражданского лица; незаконное лишение свободы гражданского лица; жестокое обращение (условия содержания под стражей); жестокое обращение; масштабное уничтожение имущества, неоправданное военной необходимостью и осуществленное незаконно и без всякой причины; присвоение имущества, неоправданное военной необходимостью и осуществленное незаконно и без всякой причины.
- девять пунктов нарушения законов или обычаев войны (жестокое обращение (условия содержания под стражей); жестокое обращение; незаконный труд; варварское разрушение городов, поселков или сел, или разрушения, неоправданные военной необходимостью, разрушение или умышленное повреждение, нанесённое учреждениям, посвящённым религии или образованию; хищение государственной или частной собственности; противоправное посягательство на гражданских лиц; незаконное терроризирование гражданских лиц; жестокое обращение)
- восемь пунктов обвинения в преступлениях против человечности (преследование по политическим, расовым и религиозным причинам; убийство; изнасилование; депортация; акты жестокости (насильственное перемещение); заключения; акты жестокости (условия содержания под стражей); акты жестокости).
Напишите отзыв о статье "Петкович, Миливой"
Примечания
- ↑ [www.nacional.hr/clanak/10234/25-hrvatskih-generala-su-prevaranti-svjesno-su-prevarili-drzavu-kako-bi-dobili-invalidski-status-i-povlastice 25 hrvatskih generala su prevaranti Svjesno su prevarili državu kako bi dobili invalidski status i povlastice] (хорватською) (8 мая 2002). Проверено 21 декабря 2010.
- ↑ Взято из [www.un.org/icty/pressreal/2004/p836-e.htm пресс-релиза ООН] (англ.)
Ссылки
- [www.icty.org/case/prlic/4 ICTY — Prlić et al. (IT-04-74)]
Отрывок, характеризующий Петкович, Миливой
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
