Пиньчув
| Город
Пиньчув Pińczów 
Показать/скрыть карты
|
Пиньчув (польск. Pińczów) — город в Польше, входит в Свентокшиское воеводство, Пиньчувский повят. Имеет статус городско-сельской гмины. Занимает площадь 14,32 км². Население 11 943 человек (на 2004 год).
История
Права города с 1428 г. В XV—XVI вв. владение шляхетского семейства Олесницких, из которого происходил кардинал Збигнев Олесницкий, основавший в городе крупный монастырь паулинов (ныне музей). В середине XVI века — один из очагов польского кальвинизма, место проведения т. н. пиньчувских соборов (1550-63).
В 1586 г. выкуплен епископом Петром Мышковским, который начал строительство неподалёку местечка Миров. При его наследнике Сигизмунде стал центром ординации Мышковских. В XVIII веке перешёл к Велёпольским (сохранился их дворец). До Второй мировой войны — штетл с большой еврейской общиной.
Напишите отзыв о статье "Пиньчув"
Ссылки
- [www.pinczow.com.pl/ Официальная страница города]
|
Это заготовка статьи по географии Польши. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Пиньчув
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
