Пирамида Хефрена

Пирамида Хефрена
Пирамида Хефрена Египетское название Урт-Хафра «Хафра велик» или «Почитаемый Хафра» Данные Месторасположение Плато Гиза Заказчик Хефрен Время строительства Размер основания 210,5 м Высота (первоначально) 143,9 м Высота (сегодня) 136,4 м Объём 2 211 096 м³ Наклон 53°10′ Культовая пирамида нет Пирамиды цариц 1

Пирами́да Хефре́на (точнее — Хафры) — вторая по величине древнеегипетская пирамида. Расположена рядом с Великим Сфинксом, а также пирамидами Хеопса (Хуфу) и Микерина (Менкаура) на Плато Гиза. Построенное предположительно в середине XXVI века до н. э. сооружение высотой в 143,9 м получило название Урт-Хафра («Хафра велик», или «Почитаемый Хафра»).

Хотя пирамида Хафры и уступает размерами пирамиде его отца Хуфу, её положение на более высоком холме и её более крутой склон делают её достойной соперницей Великой Пирамиды. Две довольно большие камеры и два перекрещивающихся прохода, которые ведут в горизонтальный коридор, представляют собой довольно скромное по отношению к пирамиде Хуфу пространство. Погребальная камера, расположенная под пирамидой, больше не выложена гранитом, хотя этот защитный материал в изобилии употреблялся внутри пирамиды (сам высокий проход, ограждения и саркофаг), так же как и снаружи (облицовка фундамента пирамиды и храмов). Кровлю камеры обеспечивал свод на стропилах, расценённый как более прочный, чем горизонтальные ригели пирамиды Хуфу. Прямоугольный классической формы саркофаг Хафра из великолепно отшлифованного гранита был размещён в облицовке погребальной камеры. Ниша для каноп, размещённая около саркофага Хафра, была новшеством, которое станет распространённым в более позднее время. Ныне эта пирамида находится в хорошем состоянии, хотя её размеры несколько уменьшились, и составляют на сегодняшний день 210,5 м × 210,5 м в основании и 136,4 м в высоту.

Во времена фараонов пирамида Хафра была всего лишь элементом заупокойного комплекса, который включал в себя маленькую пирамиду-спутницу, вероятно, построенную для супруги Хафра, стену ограждения, заупокойный храм, дорогу, храм в долине и порт, который также необходимо было построить. Современное состояние комплекса позволяет сказать, что все его элементы были завершены. Храмы Хафры, ставшие образцами для фараонов Древнего царства, были построены из многотонных блоков гранита и известняка. Каменные блоки у входа в его заупокойный храм достигают в длину 5,45 м и весят до 42 тонн. Это были обширные здания: 113 м на 49 м — заупокойный храм, и 45 м на 50 м — храм в долине, сохранившаяся высота которого в настоящее время составляет 13 м. Учитывая найденные фрагменты, общее количество скульптурных произведений нижнего храма Хафра — более 200 статуй. Среди них — знаменитая замечательно сохранившаяся статуя царя, выполненная из тёмно-зелёного диорита. Правитель гордо восседает на троне с нарядным платком на голове и уреем на лбу, а позади него реет соколоподобный бог Хор.

Данные статистики

Высота: 143,9 м (275 королевских локтя)

Длина боковой стороны: 215,3 м (410 королевских локтя)

Угол наклона: 53° 10’

Объём пирамиды: 2 211 096 м³

Описание пирамиды

Основание пирамиды представляет собой квадрат со сторонами 210,5 метров (изначально 215,3 метров или 410 королевских локтей). Погрешность от идеального квадрата составляет не более 8 см. Параллельное сближение является практически идеальным и равно 1’15". Боковые грани ориентированы по четырем сторонам света с погрешностью не более 5’26". Искривление сторон от деформации приводит к появлению ошибки от правильного в верхней части пирамиды на 3’46". Угол наклона граней равен 53°10’ и 52°02’, что очень близко к теоретической величине, соответствующей склону в 4/3. Этот уклон египетского треугольника (прямоугольный треугольник со сторонами 3,4,5, с теоретическим углом наклона 53°07’48"), был упомянут в четырех разделах Папируса Ахмеса (см. Математика в Древнем Египте). Пирамида изначально имела высоту 143,9 метров (275 королевских локтей). Была покрыта известняком, который виден и сегодня на 45 метрах у самой вершины.

Пирамида была украшена розовым гранитным пирамидионом, который сейчас утерян. У нас нет никаких сведений о том, был ли гранит украшен известняком, гипсом или золотом.

Несмотря на то, что ни одна из древнеегипетских пирамид не сохранила на своей вершине пирамидиона, у пирамиды Хефрена сохранились почти все камни его крепления, образующие небольшую квадратную площадку с квадратным же в плане, углублением: эта особенность делает данную пирамиду уникальной и позволяет нам знать способ крепления пирамидионов на вершинах пирамид.

Отлично сохранился и гранитный саркофаг вместе с крышкой, по конструкции он идентичен хуже сохранившемуся саркофагу Хеопса, также как у саркофага Хеопса имеется несколько сверлованных отверстий по буртику и в крышке, запиравшие саркофаг по-видимому, медными цилиндрами.

Сохранившаяся наверху пирамиды "шапка" облицовки находится в крайне ветхом состоянии, и образует "карнизы" что делает восхождение на её вершину крайне тяжелым делом даже для опытных альпинистов. Если на вершину пирамиды Хеопса время от времени разрешение на восхождение для ученых дается, выдача разрешений на то же самое для пирамиды Хефрена не практикуется никому.

Этапы строительства

По-видимому, Хефрен не отличался крепким здоровьем, в конструкции пирамиды Хефрена четко прослеживаются 2 этапа её постройки. Сначала была изготовлена заготовка пирамиды значительно меньшего размера, с погребальной камерой, которая ниже, на случай, если фараон внезапно умрет. На это указывает ниша в коридоре напротив входа в неё - это так называемое "помещение для оперирования саркофагом", часто встречающееся в конструкции гробниц. Так как эта предосторожность оказалась лишней, позднее пирамида была надстроена до наблюдаемых размеров, с переносом усыпальницы выше и южнее, а изначальная усыпальница превращена в хранилище заупокойного инвентаря.

Расположение погребальных помещений

Ссылки

• [neobychnyezdaniya.ru/piramidy-kheopsa/30-piramida-khefrena.html Пирамида Хефрена]

Отрывок, характеризующий Пирамида Хефрена

Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.