Под интегралом

Это статья об общественном клубе. О других значениях слова «интеграл» см. Интеграл (значения)

Кафе-клуб «Под интегралом» — советский дискуссионный клуб, организованный в Новосибирском Академгородке в начале 1960-х годов, и являвшийся одним из символов «хрущёвской оттепели».

Условия создания

Клуб «Под интегралом» (президент А. Бурштейн) объединял в себе отдельные клубы по интересам (в 1967 году в его составе были дискуссионный и социологический клубы, а также два литературных, песни, танцоров, путешественников). Устанавливались контакты с клубами из других городов, экспедиционное судно с агитбригадой «Интеграла» на борту курсировало по Оби под собственным флагом.

Во встречах участвовали гости Академгородка, учёные и поэты, международные комментаторы, корреспонденты советского ТВ и BBC, крупные экономисты и музыканты. В клубе проходили встречи с интересными людьми, клуб посетили:

• американский математик Альфред Тарский и член палаты общин Эмрис Хьюз
• дочь писателя А. И. Куприна — Ксения Куприна, артистка Московского драматического театра им. А. С. Пушкина
• Аркадий Стругацкий, которому была вручена премия клуба за лучшее произведение о научной молодёжи, присуждённая братьям Стругацким.
• делегация активистов итальянской Федерации коммунистической молодежи
• Алексей Владимирович Эйснер, личный адъютант М. Залка (15 апреля 1967 года)

При этом организаторы встреч и дискуссий всеми силами стремились, чтобы дружеские беседы и живое общение продолжались после «знаменателя» и в «числителе», как в шутку назывались первый и второй этажи здания.

Пост-атташе Клуба писал репортажи об Академгородке. С предложением сотрудничать к Клубу Гусиного пера, собиравшемуся «Под Интегралом», обращались «Литературная газета» и журнал «Знание-сила».

Позже клуб «Под интегралом» был признан партийными властями «идеологической ошибкой».

Первый и последний

7 марта 1968 года в Академгородке прошёл первый фестиваль авторской песни, проведённый клубом «Под интегралом» по инициативе А. Бурштейна, Г. Безносова, В. Меньщикова, Г. Яблонского.

На фестивале состоялся единственный публичный концерт в СССР вынужденного вскоре эмигрировать Александра Галича, в том числе исполнившего песню «Памяти Пастернака». О том событии напоминает и мемориальная доска, установленная на здании по адресу проспект Лаврентьева, 16: «В этом здании в клубе-кафе „Под интегралом“ в марте 1968 года выступал российский бард, поэт и драматург Галич Александр Аркадьевич».

Участие ведущих авторов-исполнителей страны и, в частности, А. Галича, Ю. Кима, В. Бережкова, свободная творческая атмосфера, активные дискуссии круглого стола, привлекли многочисленных зрителей (на всех концертах фестиваля был аншлаг) и вызвали большой общественный резонанс как в стране, так и в мире.

В то же время фестиваль вызвал недовольство идеологических инстанций, что имело печальные последствия. В результате фестиваль 1968 года был последним, после чего клуб «Под интегралом» закрылся. Полгода спустя закрылись и все остальные клубы по стране.

Судьба здания

В здании клуба после его закрытия в дневное время работала столовая Института гидродинамики, а по вечерам — кафе ОРСа Сибакадемстроя, где выступал на регулярной основе джазовый ансабль «Фаэтон» (рук. Валерий Идельсон), проходили многочисленные джазовые концерты и джем-сейшены, однако многие жители Академгородка продолжали по старинке называть первый и второй этажи здания «числитель» и «знаменатель». В 1990-х годах здание было выкуплено Сибакадембанком (ныне МДМ Банк).

Второе рождение

Спустя 40 лет после закрытия клуб «Под интегралом» вновь открылся, но уже по новому адресу: улица Терешковой, дом 12а. 7 марта 2008 года состоялось торжественное «новоселье» возрождённого клуба «Под интегралом» и открытие фестиваля авторской песни «Снова „Под интегралом“ — 40 лет спустя». Фестиваль начался с возложения цветов к мемориальной доске А. А. Галича. Для участия в форуме в Новосибирск приехали дочь барда Алена Галич-Архангельская, некоторые участники легендарного фестиваля 1968 года и многие другие.

На нескольких площадках города в течение четырёх дней фестиваля состоялись концерты известных российских бардов, а концерт-открытие по традиции прошёл в Доме учёных Академгородка. В фестивале приняли участие такие легенды авторской песни, как А. Городницкий, Ю. Кукин, В. Вихорев, Ю. Ким, В. Бережков, В. Егоров, А. Мирзаян, а также молодые талантливые продолжатели традиций. Также состоялся Круглый стол «Авторская песня — ретроперспектива», гости и участники фестиваля выбрали «Мисс Интеграл 2008», а команда КВН «Интеграл» сыграла дружескую игру со сборной командой бардов России «Атланты». Были организованы показы документальных фильмов и различные пресс-конференции.

См. также

• Новосибирский Академгородок
• Цензура в СССР

Ссылки

• [le-online.org/index.php?option=com_content&task=view&id=616&Itemid=27 Литературный европеец.№ 33.Феномен «Авось»: внецензурный театр в Новосибирском университете 1975—1976]

Отрывок, характеризующий Под интегралом

– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.