Полякова, Людмила Ивановна
Поделись знанием:
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
| Людмила Полякова | |
 Людмила Ивановна Полякова (1948-2012) | |
| Имя при рождении: |
Людмила Ивановна Полякова |
|---|---|
| Род деятельности: |
литературовед, кандидат филологических наук |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Сайт: |
[www.lnu.edu.ua/faculty/Philol/www/ros_fil.php .edu.ua/faculty/Philol/www/ros_fil.php] |
Людми́ла Ива́новна Поляко́ва (9 марта 1948, пос. Березино, Одесская обл. (Украина) — 13 ноября 2012, Москва) — учёный-филолог, литературовед, кандидат филологических наук. Специалист по истории древнерусской литературы, литературы XVIII-ХІХ вв.
Содержание
Биография
Людмила Ивановна Полякова родилась 9 марта 1948 г. в пос. Березино Тарутинского района Одесской области (Украина). В 1970 г. окончила Дрогобычский государственный педагогический институт имени Ивана Франко. Кандидатская диссертация «Повести И. С. Тургенева 70-х годов. Принципы создания характеров и жанрово-стилистические особенности» (15 июня 1979 г., 10.01.01. — русская литература). В 1970—1971 гг. — учитель русского языка и литературы в школах Дрогобычского района и г. Дрогобыче. С 1971 г. — ассистент кафедры русской и зарубежной литературы Дрогобычского педагогического института. По окончании в 1978 г. аспирантуры при Институте литературы им. Т. Г. Шевченко АН УССР — старший преподаватель кафедры русского языка для иностранных студентов Львовского медицинского института. С 1980 г. — доцент кафедры русской литературы Львовского университета. Под её руководством защищены две кандидатские диссертации.
Сфера научных интересов: изучение русской литературы XVIII-ХІХ вв. в историко-литературном, структурно-семантическом и интертекстуальном аспектах, психология процессов художественного творчества[1]. Автор более 50 научных и научно-методических публикаций по истории русской и украинской литератур, монографии «Повести И. С. Тургенева 1870-х годов» (1983).
Умерла 13 ноября 2012 г. в Москве на 65-м году жизни. Похоронена на Кунцевском кладбище г. Москва (Россия).
Список научных работ
- Функции эпитета в повести И.Тургенева «Вешние воды»// Вопросы русской литературы. — 1978. — № 2. — Вып. 2 (32). — С.79-85.
- Повести И. С. Тургенева 70-х годов. Принципі создания харктеров и жанрово-стилевіе особенности. Автореферат дисс. … канд. філол.. наук. — Киев, 1979. — 24 с.
- Повести И. С. Тургенева 70-х годов. — Киев: Наукова думка, 1983. — 190с.
- 3.А.Орішин та його внесок у розвиток філологічної науки // Українська філологія: досягнення, перспективи. До 145-річчя заснування кафедри української філології у Львівському університеті. — Львів, 1984. — С.213-218.
- Тургеневские мотивы в ранних повестях А.Чехова // Сучасна філологічна наука в національному відродженні. Матеріали звітної наукової конференції викладачів, аспірантів, студентів, присвяченої пам’яті проф. Г. Комаринця. 5 травня 1982. — Львів, 1984.
- Музыкальные образы в творчестве И. С. Тургенева и О.Кобылянской // Радянське літературознавство. — 1985. — № 11. — с.30-36.
- И.Франко и И.Тургенев // Іван Франко і світова культура. Кн.2. — Львів,1986. — С.324-326.
- Методические указания и планы практических занятий по истории русской литературы ХVIII в. (для студентов филологического факультета). — Львов, 1986. — 21 с.
- О.Кобилянська та І.Тургенєв // Творчість Ольги Кобилянської у контексті української та світової літератури (до 125-річчя з дня народження письменниці. — Чернівці: ЧДУ, 1988. — С. 118—120.
- Із спостережень над специфікою пейзажу в прозі І.С.Нечуя- Левицького// Творча індивідуальність І.С.Нечуя-Левицького і літературний процес. — Черкаси, 1988.- С.35-36.
- Стаття-відгук на публікацію М. Т. Яценко з проблем вузівської та шкільної методики викладаня літератури // Радянське літературознавство. — 1988. — № 7.
- Из наблюдений над художественными особенностями повести Т.Шевченко «Несчастный» // Матеріали XXVI Шевченківської конференції. — Київ, 1989. — С.154-159.
- Автологическое слово в поэзии Пушкина // Теория и практика обучения славянским языкам. — Печ., 1994. — С. 465—473.
- Гоголь в восприятии Е. Маланюка // Гоголь и современность (к 185- летию со дня рождения). — Киев, 1994. — 145—149.
- Культурологические мотивы в повести И. Тургенева «Фауст» // Научные чтения, посвященные 50-летию образования кафедры русского языка филологического факультета. — Львов, 1995. — С.194-1995.
- Гумилев и Блок. Два типа художественного сознания // Тези Міжнародної конференції «Творчість М.Гумільова в контексті культури срібного віку». — Дрогобич, 1996. — С. 72-74.
- «Рыцарь бедный» в романе Ф.Достоевского «Идиот» // Мова. Культура взаєморозуміння. Матеріали міжнародної конференції. — Львів, 1997.- С. 398—403.
- Методичні вказівки та плани занять з курсу «Вступ до літературознавства» (для студентів !-го курсу філологічного факультету зі спеціальності «російська мова та література»). — Львів, 1999. — 29 с.
- «Живое о живом» Марины Цветаевой // Творчість М. Цветаєвої в контексті культури срібного віку. — Дрогобич, 1998. — Т. II. — С.221-225.
- О художественной структуре неоконченного романа Н. Карамзина // Матеріали міжнародної конференції, присвяченої пам’яті профессора К.Трофимовича. — Львів, 1998. — С. 221—226.
- Образы движения и пространства в поэзии А.Мицкевича // Адам Міцкевич і Україна: Матеріали міжнародної конференції, присвяченої 200-річчю від дня народження видатного польського поета. — Дрогобич, 1998.- С. 35-40.
- Образ В.Маркевича в литературном и эпистолярном творчестве И.Тургенева // Материалы шестой международной междисциплинарной конференции по иудаике. — Москва, 1999. — С. 127—131.
- Проблема екзистенсу в новелі О.Кобилянської «Під голим небом» // Науковий вісник Чернівецького університету. — Вип.58/59. — 1999. — С.58 — 59.
- А. Блок в художественном наследии З. Гиппиус // Творчість З.Гіппіус в контексті культури срібного віку. — Дрогобич, 1999. — С. 112—120.
- «Qwadra e passa»: вираз Данте у вірші І.Франка // Українська філологія: школи, постаті, проблеми. — Львів, 1999. — С.3 47-352.
- Своеобразие авторской фразеологии романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» и её использование на страницах современной прессы // Национально-культурный компонент в тексте и языке. Материалы II Международной научной конференции. Ч.II. — Минск, 1999. — С. 3-9.
- Конкурсні тестові завдання з російської мови та літератури. — Львів, 1999,.
- Робочі програми спецкурсів та спецсемінарів (для студентів 2-5 курсів філологічного факультету, спеціальність «російська мова та література»). -Львів, 1999. — С.58-61, 45-49.
- Несколько версий одного сюжета // Вісник Львівського університету. Серія філологічна. Випуск 28. — Львів, 2000. — C.366-370.
- Образ В.Маркевича в литературном и эпистолярном творчестве И.Тургенева // Материалы шестой международной междисциплинарной конференции по иудаике. — Москва, 2000. — С.126-132.
- Методичні вказівки та плани практичних занять з курсу «Історія російської літератури» (для студентів 2 курсу філологічного факультету, спеціальність «російська мова та література»). -Львів, 2001. — 24 с.
- К интерпретации стихотворения О. Мандельштама «Соломинка»// Збірник на пошану проф. Марка Гольберга. — Дрогобич, 2002. — С.196-202.
- «И жизнь, и слёзы, и любовь…» (сравнительный анализ стихотворений «К Софии» А. Дельвига и "К xxx " А. С. Пушкина) // Видатні вчені Львівського університету XX століття. Євген Володимирович Кротевич. — Львів, 2002. — С. 473—485.
- В.Набоков — истолкователь Н. Гоголя // Stydia methodologia. — Тернопіль, 2002. — № 5. — С. 13-18.
- Жизнь писателя как текст // Питання літературознавства. Чернівці, 2003. Вип.9 (66). С.201-203.
- Из наблюдений ёнад поэтикой очерка В. И. Даля «Денщик» //Володимир Даль і сучасна філологія: Науковий збірник. Львів: Вид-во ЛНУ імені Івана Франка, 2003. С.77-87.
- Семантика сна в повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» // На обширах культури і духовності. Зб. на пошану проф. Людмили Краснової (Козловської). — Дрогобич: КОЛО, 2004. — С. 356—367.
Напишите отзыв о статье "Полякова, Людмила Ивановна"
Примечания
- ↑ [www.lnu.edu.ua/faculty/Philol/www/Poljakova.html Êàôåäðà ðîñ³éñüêî¿ ô³ëîëî㳿 — Ïîëÿêîâà Ëþäìèëà]
Ссылки
- [www.lnu.edu.ua/faculty/Philol/www/Poljakova.html Страница на сайте кафедры русской филологии ЛНУ им. И. Франко]
- [books.google.com.ua/books?id=5GJLAAAAMAAJ&q=inauthor:%22%D0%9B%D1%8E%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D0%B0+%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0+%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8F%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0%22&dq=inauthor:%22%D0%9B%D1%8E%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D0%B0+%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0+%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8F%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0%22&hl=uk&sa=X&ei=ajz4UMjdDsOH4AScrYDwBw&ved=0CDAQ6AEwAA Монография «Повести И. С. Тургенева 70-х годов» на Google Books]
Отрывок, характеризующий Полякова, Людмила Ивановна
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
