Пономарёв, Павел Акимович

Павел Акимович Пономарёв
Дата рождения	12 июня 1896(1896-06-12)
Место рождения	Нименьга Онежского района Архангельской области
Дата смерти	9 августа 1973(1973-08-09) (77 лет)
Награды и премии

Пономарёв Павел Акимович (12 июня 1896 — 9 августа 1973) — советский мореплаватель, капитан ледокола «Ермак», начальник ледовых операций на Балтике в 1944 году, первый капитан атомного ледокола «Ленин».

Первые годы в море

Павел Пономарёв родился в крестьянской семье, в 1915 году окончил Кемскую мореходную школу, получил диплом штурмана малого плавания, после чего поступил в Архангельское мореходное училище. По его окончании работал помощником капитана на пароходе «Новая Земля», затем на ледоколе «Александр Невский», построенном при участии корабельного инженера Евгения Замятина в Англии, успевшем послужить и британским морякам, и Белой армии, и Советскому Союзу. На ледоколе Пономарёв проработал до 1928 года, после чего был назначен старшим помощником капитана ледокола «Красин».

16 июня 1928 года ледокол отправился на помощь экипажу дирижабля «Италия», потерпевшего крушение в Арктике, спасательную экспедицию тогда возглавил Рудольф Самойлович. Выживших членов миссии Умберто Нобиле судну удалось взять на борт, после чего оно последовало в Норвегию на ремонт, попутно отозвавшись на радиограмму с немецкого лайнера «Монте Сервантес», получившего большие пробоины во льдах вблизи Шпицбергена — «Красин» спас еще почти 2000 человек.

За участие в спасательных операциях в Арктике Павел Пономарёв был награждён Грамотой ЦИК СССР, орденом Трудового Красного Знамени, Грамотой ЦК Союза водного транспорта, золотыми часами ОСОВИАХИМА и серебряным нагрудным знаком «За спасение на водах».

В том же году Павел Акимович был назначен капитаном ледокола «Ермак», а в первой половине тридцатых лично возглавил команду ледокола «Красин». В 1934 году его экипаж перешел через Атлантику и Панамский канал в Чукотское море, для спасения челюскинцев, но операцию по спасению благополучно совершают за них полярные авиаторы. Тем не менее, ледокол выполнил свою «спасательную миссию» приняв на борт полярных исследователей, которые в течение пяти лет зимовали на острове Врангеля, не имея возможности его покинуть.

С 1935 года Павел Пономарёв командовал судами загранплавания Балтийского пароходства — «Свирь», «Моссовет», «Кооперация». В 1941 году Павел Акимович был назначен капитаном-наставником Балтийского пароходства.

Великая Отечественная война и послевоенные годы

В годы Великой Отечественной войны Павел Пономарёв обеспечивал проводку советских и иностранных кораблей в Белом море. В 1944 возглавил ледокольные операции в проливе Лаперуза, командовал операциями в Балтийском море. Был капитаном на ледоколе «В.Молотов». После войны участвовал в разработке проекта атомохода «Ленин», являлся членом комиссии наблюдавшей за строительными работами. 1 марта 1957 года Пономарёв был назначен капитаном атомного ледокола.

Но на этой должности Павел Акимович был недолго, через два года после его назначения медкомиссия флота настояла на том, чтобы капитан, из-за последствий контузии военного времени и обострившегося полиартрита, не выходил в море. Новым капитаном судна стал Борис Соколов.

За заслуги перед Отечеством награждён тремя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «Знак Почета», Отечественной войны 2 степени.

Похоронен в Санкт-Петербурге на Красненьком кладбище.

Сегодня имя полярного капитана носит транспортно-ледокольное судно «Павел Пономарев» Мурманского морского пароходства . Именем прославленного капитана названы улицы в Мурманске,Архангельске, Петропавловске-Камчатском.

Литература

• А. А. Киселёв. Родное Заполярье. Очерки истории Мурманской области (1917—1972 гг.) / доктор исторических наук Ю. Н. Климов. — Мурманск: Мурманское книжное издательство, 1974. — 512 с. — 40 000 экз.

Ссылки

• [www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?t=634 Полярная энциклопедия]
• [www.krassin.ru/kaptan/ponomarev/ Пономарев — капитан ледокола «Красин»]
• [www.arhpress.ru/sevrab/2007/9/22/10.shtml Пономаревы из Нименьги]
• [wiki.rgo.ru/2918-page1337.html Северная энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Пономарёв, Павел Акимович

– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…