Порат, Ханан

Хана́н Пора́т (ивр. ‏חנן פורת‏‎)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Кнессета 10, 12-15 созывов
Вероисповедание:	иудаизм
Рождение:	12 декабря 1943(1943-12-12) Кфар-Пинес, Британский мандат в Палестине ныне Израиль
Смерть:	4 октября 2011(2011-10-04) (67 лет)
Место погребения:	Кфар-Эцион
Партия:	Тхия, Ткума (партия), Мафдаль, Ихуд Леуми

Хана́н Пора́т, (ивр. ‏חנן פורת‏‎; урожд. Шпицер; 12 декабря 1943, Кфар-Пинес, подмандатная Палестина — 4 октября 2011 Кфар-Эцион, Израиль) — израильский политический и общественный деятель, один из лидеров израильских поселенцев, один из основателей движения «Гуш Эмуним», раввин.

Воевал в бригаде десантников в Шестидневной войне — в боях за освобождение Иерусалима, и в войне Судного дня — в боях в районе Суэцкого канала, где получил тяжелое ранение.

Выступал против эвакуации израильских поселений из Синая, а после заключения мирного договора с Египтом Порат вместе с Геулой Коен и Ювалем Неэманом основал партию Тхия. Член Кнессета 10-го, 12-го, 13-го, 14-го и 15-го созывов.

Инициировал, среди прочих законов, израильский закон об обязательности оказания помощи Активно выступал против выхода Израиля из сектора Газы.

Умер 4 октября 2011 после продолжительной борьбы с тяжелой болезнью, в возрасте 67 лет.

Ссылки

• [www.knesset.gov.il/mk/ru/mk_ru.asp?mk_individual_id_t=99 Ханан Порат] — официальный сайт Кнессета
• [www.machanaim.org/holidays/book_atz/4.htm Интервью с Хананом Поратом]

Отрывок, характеризующий Порат, Ханан

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.