Пти-Дютайи, Шарль

Шарль Пти-Дютайи
фр. Charles Petit-Dutaillis
Дата рождения:	26 января 1868(1868-01-26)
Место рождения:	Сен-Назер
Дата смерти:	10 июля 1947(1947-07-10) (79 лет)
Место смерти:	Париж
Научная сфера:	историк
Место работы:	Лилльский университет Гренобльский университет
Альма-матер:	Национальная школа хартий
Награды и премии:

Шарль Эдмон Пти-Дютайи (фр. Charles Edmond Petit-Dutaillis; 26 января 1868, Сен-Назер — 10 июля 1947, Париж) — французский историк-медиевист, специалист по истории средневековых Франции и Англии.

Биография

Младший из четырех детей морского врача, полковника военно-медицинской службы, после долгого пребывания в колониях ставшего инспектором военно-морского здравоохранения в Сен-Назере. По материнской линии был потомком маршала Людовика XI Жоашена Руо и дипломата Арно де Помпонна, сына Арно д'Андийи.

Учился в коллеже Сен-Назера, затем в лицее Генриха IV в Париже. В 1885 получил степень бакалавра словесности, в 1886—1890 проходил обучение в Школе хартий под руководством А. Жири и Эрнеста Лависса, одновременно прослушал курс лекций по истории и географии в Сорбонне. В 1890 получил дипломы архивиста-палеографа и преподавателя истории и географии.

В 1890—1891 стажировался в Лондоне, Оксфорде и Кембридже, в 1891—1892 в Германии и Италии.

В 1892—1894 преподавал историю в Школе Монжа в Париже, затем год в лицее Труа. 13 марта 1895 защитил докторскую диссертацию в Сорбонне. Латинская диссертация De Lacedaemoniorum reipublicae supremis temporibus (222—146 a. C.) была единственной работой Пти-Дютайи, не относящейся к средневековой истории, а основная диссертация, посвященная жизни и правлению Людовика VIII, была позднее издана в Библиотеке Школы высших исследований.

В 1895—1899 работал преподавателем средневековой истории на факультете словесности Лилльского университета, с 1899 профессор, одновременно в 1899—1908 директор Высшей коммерческой школы Лилля.

Административная работа

В 1908 назначен ректором Гренобльского университета, и в дальнейшем совмещал административную работу с научной. В 1916—1917 был генеральным инспектором народного просвещения (начального образования), в 1917—1938 директор национального управления французских университетов и школ за рубежом. В этой должности посетил многие страны Европы, Египет, Сирию, США. В 1917 опубликовал в Revue politique et parlementaire программу «Условий нашей интеллектуальной экспансии».

В 1920—1936 генеральный инспектор народного просвещения (среднего образования). С 1935 член Совета усовершенствования Школы хартий, с 1941 его вице-президент. В 1943 был арестован немцами во Френе, но через три дня отпущен. После освобождения Франции был 27 сентября 1944 назначен президентом совета.

7 марта 1930 избран членом Академии надписей и изящной словесности, в 1938 был её президентом, а также президентом Института Франции. Кроме этого занимал должности президента Общества Школы хартий и Общества французской истории, был членом Королевского исторического общества и Британской академии, почетным доктором университета Глазго, командором ордена Почетного легиона, офицером народного просвещения, великим офицером Национального ордена заслуг Чехословакии и командором еще нескольких иностранных орденов.

Научное творчество

Произведения Пти-Дютайи, начиная с его первого капитального исследования о Людовике VIII, отличались тщательной работой с материалом. Будучи преподавателем в Лилле, подготовил к изданию работу своего покойного друга Анри Ревиля о народном восстании в Англии в 1381 году, внеся в неё столько дополнений, что, фактически, превратился в соавтора.

По приглашению своего учителя Эрнеста Лависса участвовал в создании многотомной «Истории Франции с древнейших времен до революции», написав в 1902 вторую часть IV тома (период 1422—1492 годов).

Вместе со своим учеником Жоржем Лефевром осуществил перевод капитального труда оксфордского епископа Вильяма Стеббса «Конституционная история Англии». Первый том перевода вышел в 1907, второй в 1913, третий в 1927, причем Пти-Дютайи сопроводил текст значительными комментариями и дополнениями, которые, в свою очередь, были переведены на английский и изданы университетом Манчестера, а в дальнейшем использовались в университетских курсах в Англии и США.

В 1908 опубликовал «Новые документы о народных нравах и праве мести в Нидерландах в XV веке», включавшие большое число приказов о помиловании, подписанных Филиппом Добрым.

В 1915 издал патриотическую брошюру «Военный призыв в Дофине 1—2 августа 1914», содержавшую очерки преподавателей департаментов Изера, Дрома и Верхних Альп.

В 1925 опубликовал исследование о конфликте Иоанна Безземельного с Артуром Бретонским, в котором также рассмотрел формирование легенды об убийстве герцога.

В 1933 в книжной серии «Эволюция человечества» вышла главная работа Пти-Дютайи, посвященная сравнительной истории феодальных монархий Франции и Англии в X—XIII веках, сразу же получившая международное признание и переведенная на несколько языков. Особенностью этого труда было исследование влияния коллективной психологии народов на формирование государственных и общественных институтов, что стало важным открытием, поставившим Пти-Дютайи в один ряд с создателями тотальной истории Марком Блоком и Люсьеном Февром.

В 1937 был опубликован «Подъем западных государств», дополнявший предыдущее исследование сравнением обществ Англии и Франции от прихода к власти Плантагенетов до смерти Людовика IX и Генриха III.

Семья

• 1-я жена: Жоржетта Форестье, дочь инженера Жоржа Форестье. Развод
• 2-я жена: Жозефина Девинь
• 3-я жена (1940): Корали Фрюшье (1883—1946), в первом браке Мюллер, дочь сенатора Рауля Фрюшье.

Основные публикации

• Études sur la vie et le règne de Louis VIII. — Paris, 1894
• Charles VII, Louis XI et les premières années de Charles VIII (1422—1492) (Histoire de France. T. IV, partie 2), de E. Lavisse. — Paris, Hachette, 1902
• Le déshéritement de Jean sans Terre et le meurtre d'Arthur de Bretagne. — Paris, F. Alcan, 1925
• La monarchie féodale en France et en Angleterre, Xe ‑ XIIIe siècle. — Paris, la Renaissance du livre, 1933
• L'essor des États d'Occident : France, Angleterre, Péninsule ibérique // Histoire du Moyen Âge, sous la direction de Gustave Glotz. — Paris, PUF, 1937
• Les Communes françaises, caractères et évolution des origines au XVIIIe siècle. — Paris, A. Michel, 1947
• Феодальная монархия во Франции и в Англии X—XIII веков. — М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1938
• Феодальная монархия во Франции и в Англии X—XIII веков. — СПб.: Евразия, 2001. — ISBN 5-8071-0086-7

Ссылки

• [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/bec_0373-6237_1948_num_107_1_460299 Charles Petit-Dutaillis] // Bibliothèque de l'école des chartes. 1948, Volume 107, № 107-1, pp. 178–181
• Merlin A. [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/crai_0065-0536_1953_num_97_4_10175 Notice sur la vie et les travaux de M. Charles Petit-Dutaillis, membre de l'Académie] // Comptes rendus des séances de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres. 1953. Volume 97, № 4, pp. 416–427
• Olivier-Martin F. [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/crai_0065-0536_1947_num_91_3_78145 Éloge funèbre de M. Charles Petit-Dutaillis, membre de l'Académie] // Comptes rendus des séances de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres. 1947. Volume 91, № 3, pp. 456–463
• [cths.fr/an/prosopo.php?id=100027# PETIT-DUTAILLIS Charles Edmond]
• [irhis.recherche.univ-lille3.fr/00-SiteUniversite/htdocs/petit-dutaillis.html PETIT-DUTAILLIS CHARLES]

Отрывок, характеризующий Пти-Дютайи, Шарль

– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.