Работническо дело
 Первая полоса газеты от 4 июля 1986 года | |
| Формат |
A2 |
|---|---|
|
| |
| Основана | |
| Прекращение публикаций | |
| Политическая принадлежность |
орган БКП |
| Язык |
болгарский |
| Главный офис | |
| Тираж |
750 000 (1974) |
|
| |
Сайт: Награды:
 | |
«Работническо дело» (Рабочее дело) — болгарская ежедневная газета, орган ЦК Болгарской коммунистической партии.
Выходила с 5 марта 1927 года по 1990 год, являлась преемницей газеты «Работнически вестник», основанной в сентябре 1897 года.
После государственного переворота в Болгарии в мае 1934, с 19 мая 1934 по 9 сентября 1944 была запрещёна Законом о защите государства и печаталась нелегально. Её издание, переписывание и распространение являлись уголовным преступлением и карались тюремным заключением. С 1938 года выходила под названием «Работнически вестник».
В годы Второй мировой войны газета являлась основным печатным изданием коммунистического сопротивления в Болгарии.
Газета пропагандировала идеи болгарской коммунистической партии, выступала за дружественные отношения с СССР, против участия Болгарии во Второй мировой войне на стороне Германии, резко критиковала правительство и буржуазные партии. На страницах «Работническо дело» был опубликован призыв Георгия Димитрова к созданию Отечественного фронта Болгарии и сама платформа фронта.
Издавалась в Софии. Информацию получала от Болгарского телеграфного агентства. Тираж в 1974 году составлял 750 тыс. экземпляров.
В числе главных редакторов газеты были:
- Костов, Трайчо
- Поптомов, Владимир (1945—1949)
- Стойков, Атанас (1950—1953)
- Ганев, Димитр
- Бокова, Ирина
Сотрудниками газеты в разные годы были: Н. Шаблин, С. Бычварова, Д. Методиев
Напишите отзыв о статье "Работническо дело"
Литература
- Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
Награды
- Орден «Георгий Димитров» (дважды)
Ссылки
- [www.omda.bg/page.php?tittle=Rabotnichesko_delo&IDMenu=530&IDArticle=407 «Работническо дело»] (болг.)
Отрывок, характеризующий Работническо дело
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
