Рескрипт

Рескри́пт (лат. rescriptum) — в Российской империи, с начала XVIII века, правовой акт (личное письмо императора), в частности — данное на имя высокопоставленного лица (обычно члена Императорской фамилии, министра, митрополита и тому подобное) с выражением ему благодарности, объявлением о награде или возложением на него поручения.

Так именовался документ, лично написанный (впоследствии — подписанный) императором, обычно — высочайшее повеление (указ) сопровождалось присвоенным рескрипту номером: «...в рескрипте № A» или «рескрипта № B ...».

Рескрипт Назимову

20 ноября 1857 года был подписан Высочайший рескрипт Александра II на имя Виленского губернатора В. И. Назимова с определением «главных оснований» для разработки проектов реформы о ликвидации крепостного права в правительственных учреждениях и Губернских комитетах. Документ определил организационные формы дворянских Губернских комитетов, создававшихся впервые в государственной практике абсолютной монархии в России. Опубликование рескрипта означало переход к гласному обсуждению вопроса об отмене крепостного права, сыграло важнейшую роль в освобождении неполноправного населения от крепостной зависимости.

В античную эпоху

«ответное письмо», «ответ» — в Древнем Риме один из видов императорских Конституций, имевший силу закона ответ императора на поставленный ему вопрос. Постепенно значение рескриптов в системе права снижалось, и в IV веке их применение было весьма ограниченным. Однако при Валентиниане III и Юстиниане значение рескриптов вновь было расширено.

В Османской империи

В Османской империи существовал такой вид рескрипта, как адалет-наме — письмо султана с приговором местным чиновникам за злоупотребления.

Отрывок, характеризующий Рескрипт

Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.