Савваитов, Павел Иванович

Павел Иванович Савваитов
Дата рождения:	15 февраля 1815(1815-02-15)
Место рождения:	Вологда, Российская империя
Дата смерти:	12 июля 1895(1895-07-12) (80 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	археология, история, археография
Место работы:	Санкт-Петербургская духовная семинария
Альма-матер:	Санкт-Петербургская духовная академия

Па́вел Ива́нович Савваи́тов (15 февраля 1815, Вологда — 12 июля 1895, Санкт-Петербург) — российский археолог, историк и археограф. Член-корреспондент Петербургской Академии наук (1872). Действительный статский советник.

Научная деятельность

Воспитанник Санкт-Петербургской духовной академии, Савваитов сначала преподавал в вологодской семинарии, где занимался также собиранием вологодских песен, изучением наречий зырянского языка и описанием замечательнейших монастырей Вологодской губернии; потом преподавал в разных учебных заведениях Петербурга. Многочисленные статьи его, посвящённые преимущественно объяснениям старины и русских древностей, и характеристике замечательных русских людей, печатались в «Москвитянине», «Русском архиве», «Русской старине», «Записках Императорского Русского археологического общества» и многих других изданиях.

Под его наблюдением было положено начало изданию «Великих Миней-Четьих», собранных митрополитом Макарием, и новгородских писцовых книг, воспроизведён светопечатью харатейный список Новгородской летописи и приготовлен к изданию старейший из памятников новгородских летописей — «Временник, еже есть нарицается летописание князей земли русския».

Труды

Наиболее ценный труд Савваитова — «Описание старинных царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора», извлечённое из рукописей архива московской Оружейной палаты, с объяснительным указателем и 12 таблицами рисунков (1-е изд. 1865, 2-е 1896).

Его издание «Путешествия новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце XII ст., с предисловием и примечаниями» (Санкт-Петербург, 1872) отличается большой полнотой.

Важное значение имеют также его: «Объяснение книг Св. Писания», «Грамматика зырянского языка» и «Зыряно-русский словарь» (Санкт-Петербург, 1850), за которые Савваитов удостоен Демидовской премии, и несколько описаний монастырей Вологодской губернии.

Ср. некрологи в «Историческом вестнике», 1895, 9 и «Журнале Министерства народного просвещения», 1895, № 9.

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

• Савваитов, Павел Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Савваитов // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
• [runivers.ru/lib/detail.php?ID=134291 Взятие Анапы эскадрой Черноморского флота, под командою контр-адмирала С. А. Пустошкина в 1807 году на сайте «Руниверс»]
• [www.heritage-books.ru/opisanie_russkih.php Павел Савваитов «Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора, в азбучном порядке расположенное»] — Репринтное воспроизведение толкового словаря 1896 г.]
• [www.booksite.ru/lichnosty/index.php?action=person_page&pid=214&cid=18 Труды П. И. Савваитова, статьи о его жизни на сайте Вологодской областной универсальной научной библиотеки]

Отрывок, характеризующий Савваитов, Павел Иванович

– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.