Садовый (Мордовия)

Посёлок Садовый Страна РоссияРоссия Субъект Федерации МордовияМордовия Муниципальный район Теньгушевский Координаты 54°42′32″ с. ш. 42°53′31″ в. д.54.70889° с. ш. 42.89194° в. д. / 54.70889; 42.89194    Население 53 человека (2005) Национальный состав в основном русские Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 431217 Автомобильный код 13 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=89251870001 89 251 870 001] Показать/скрыть карты

Садо́вый — посёлок в Теньгушевском районе Республики Мордовия, в 14 километрах от районного центра (село Теньгушево). Является административным центром Садового сельского поселения, в которое также входят деревни Александровка, Новая Качеевка и посёлок Феклисов.

Посёлок основан в 1920-е годы выходцами из села Такушево.

Население 77 чел. (2001), в основном русские.

Расположен в 14 км от районного центра и 89 км от железнодорожной станции Потьма. Основан в 1920-е гг. крестьянами с. Такушева. Название-характеристика. В 1930 г. в посёлке было 37 дворов (209 чел.). В 1931 г. был организован колхоз «Победа» № 3, с 1950 г. — бригада колхоза им. Ворошилова, с 1957 г. — «1-е Мая» (пос. Феклисов), с 1970 г. — «Новый путь», с 1992 г. — отделение СХП «Новый путь» (с. Старая Качеевка), с 2000 г. — К(Ф)Х. В современном посёлке — медпункт, магазин. Садовый — родина инженера-электромеханика профессора П. Н. Кунинина. В Садовую сельскую администрацию входят д. Александровка (28 чел.; один из основателей населенного пункта — В. А. Ганюшкин) и Новая Качеевка (18), пос. Феклисов (12 чел.).

Источник

• Энциклопедия Мордовия, И. П. Ениватов, В. Н. Шитов.

Отрывок, характеризующий Садовый (Мордовия)

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.