Сад имени Хагани
| Сад имени Хагани азерб. Xaqani bağı | |
 | |
| Сад зимой | |
| 40°22′17″ с. ш. 49°50′25″ в. д. / 40.37139° с. ш. 49.84028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.37139&mlon=49.84028&zoom=17 (O)] (Я)Координаты: 40°22′17″ с. ш. 49°50′25″ в. д. / 40.37139° с. ш. 49.84028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.37139&mlon=49.84028&zoom=17 (O)] (Я) | |
| Страна |  Азербайджан |
| Местонахождение | Сабаилский район города Баку |
| Дата основания | 1870-е |
| Площадь | 0,8 га |
Сад имени Хагани (азерб. Xaqani bağı) — один из старейших парков города Баку, столицы Азербайджана. Небольшой по площади (0,8 га), расположен в Сабаилском районе города. Носит имя уроженца Шемахи, средневекового персидского поэта Хагани Ширвани. С южной стороны сад ограничен улицей Узеира Гаджибекова, с северной стороны — улицей Хагани, с восточной — улицей Гоголя, с западной — улицей Расула Рзы.
Описание
Основу архитектурно-ландшафтной композиции сада составляет бассейн криволинейной формы, со скульптурной группой «Три грации», представлявшей собой три скульптуры грациозных девушек. В качестве пьедестала для них служат крупные глыбы естественного камня[1].
Колонны садового павильона начинаются с водного бассейна. Дорожки сада трассированы таким образом, что пронизывают его пространство по диагонали и проходят рядом с центрально-расположенным бассейном. Хотя сад по своим размерам очень мал (примерно 0,8 га), он достаточно уютен и является любимым местом отдыха многих бакинцев. Зеленая масса сада расположена так, что создает большие тенистые зоны, где располагаются скамейки для отдыха. Среди деревьев встречаются подлески из кустарников и цветники[1].
История
Во второй половине XIX века, когда начали интенсивно развиваться нефтяная и связанная с ней промышленности, жилые районы уже составляли значительный процент от общегородской застройки в северо-восточной части крепости Ичери-шехер (исторический район города Баку). В 1860-х годах в сфере влияния форштадта возникла Молоканская слободка[2]. В связи с застройкой центральных кварталов Молоканская слободка с её извозными дворами и конюшнями была снесена до основания, а молокане переселены в совершенно новый район Завокзалья, где создали новую молоканскую извозчичью слободку. На месте слободки был разбит Мариинский сквер. Сквер создавался в начале 70-х годов в непосредственном соседстве с богатыми жилыми кварталами[1]. Сквер находился в одном из центральных районов города — Приморском. Окружающие сквер кварталы придавали ему замкнутый характер[2].
Создание и проектирование сквера сопровождались многими трудностями, которые прежде всего возникали из-за плохого снабжения водой. Также отсутствовало внимание к этому скверу со стороны городского садовода, членов управы и думы.
Об этом в газете «Каспий» сообщалось следующее[1]:
|
Баку не может похвастаться обилием зелени, а потому подобное индифирентное отношение к саду… более чем преступно. | 
|
В конце 90-х годов здесь была осуществлена посадка новых деревьев. Она производилась в соответствии со сложившейся планировочной структурой сквера. План сквера по очертанию был квадратный. Композиция плана строилась на основе диагонально расположенных аллей. В центре пересечения аллей находился бассейн с фонтаном. Ряд деревьев размещался по периметру сквера, что позволило создать дополнительную обходную аллею сквера и тем самым повысить визуальные и функциональные качества озеленённого участка[1].
В начале XX века возникла необходимость перепланировки Мариинского сквера, поскольку как отмечал главный садовод А. Е. Васильев «город задался целью устройства общественных садов, а в последнее время даже и Ривьер». В 1904 году на основе изучения ситуации, Васильевым был составлен проект переустройства Мариинского сквера. Проект предусматривал расширение аллей и посадку устойчивых к жаркому климату пород деревьев. Для достижения большей художественной выразительности сквера планировалась замена существующей растительности деревьями с высокими декоративными качествами. Также предполагалось осторожное вкрапление малых архитектурных форм. Однако,этот проект так и не был воплощен в жизнь[1].
После установления Советской власти сад был переименован в «Сад 9 января» (в память о Кровавом воскресенье 1905 года). После Великой Отечественной войны сад был дважды реконструирован. Следует отметить малые архитектурные формы — световые фонари, газетный киоск, домик-кормушка для голубей и другие элементы ландшафтного дизайна[1].
Позднее саду было присвоено имя Хашима Алиева. После обретения независимости сад был переименован в честь Хагани.
Напишите отзыв о статье "Сад имени Хагани"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 А. А. Гасанова. [ebooks.preslib.az/pdfbooks/rubooks/sadi.pdf Сады и парки Азербайджана] / Под ред. проф. Ф. М. Гусейнова. — Баку: Ишыг, 1996. — 304 с.
- ↑ 1 2 Шамиль Фатуллаев. [www.azeribooks.narod.ru/history/shamil_fatullayev/gradostroitelstvo_baku/gradostroitelstvo_baku_xix_nachala_xx_vekov.htm Градостроительство Баку XIX—начала XX веков] / Под ред. проф. В. И. Пилявского. — Ленинград: Стройиздат, 1978. — 215 с.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Сад имени Хагани
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
