Самосская война

Самосская война
Дата	440 – 439 до н. э.
Место	Остров Самос
Итог	Победа Афин
Противники
Афины Самос
Командующие
Перикл Мелисс
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Самосская война (440—439 гг. до н. э.) — военный конфликт между Афинами и Самосом за его окончательное подчинение афинянам.

Предшествующие события

Город Милет, построенный на берегу Малой Азии, и остров Самос располагались напротив друг друга (в одном дне пути). Поскольку земля Самоса была не очень плодородной, его жители давно селились на близком материке, в окрестностях города Приена в непосредственной близости от Милета. Милет предъявлял свои права на территорию Приены, из-за чего этот город и его земли были постоянным источником конфликта между этими полисами в течение жизни нескольких поколений.

В ходе Греко-персидских войн и Самос, и Милет вошли в состав Делосского союза. В 450 г. до н. э. в Милете произошёл государственный переворот, олигархическое руководство было свергнуто, два самых могущественных аристократических рода были навечно изгнаны под угрозой смертной казни при попытке возвращения на родину, за головы их членов назначена награда в сто статеров. Афины, традиционно поддерживавшие демократов, благосклонно отнеслись к перевороту, заключили договор с новым правительством, а милетцы принесли присягу верности Афинам. Из Милета происходила Аспазия — возлюбленная Перикла, бессменного лидера Афин в это время.

В то же время на Самосе продолжали править олигархи. Когда между самосцами и милетцами вновь начались вооружённые столкновения, причём успех сопутствовал самосцам, Афины, как гегемон Делосского союза, потребовали у Милета и Самоса немедленно прекратить военные действия и предложили своё посредничество в разрешении конфликта. Ввиду того, что у самосцев были вполне оправданные сомнения в беспристрастности афинян, они отказались выполнить их требования. Тогда же в Афины тайно прибыли представители самосских демократов. Они жаловались на порядки в городе и дали понять, что самосцы с радостью примут демократический переворот.

В итоге Перикл решил действовать и силой привести Самос к повиновению, как это уже было проделано с Фасосом в 463 г. до н. э. Ранней весной 440 г. до н. э. афинская эскадра из нескольких десятков кораблей, возглавляемая самим Периклом, прибыла к Самосу. Город был захвачен без боя, олигархи отстранены от власти, новое правительство составили демократы. Из самых влиятельных самосских родов были взяты заложники (по пятьдесят мужчин и мальчиков) и отправлены на Лемнос, занятый афинскими клерухами. На Самосе были оставлены афинские воины и должностные лица, а Перикл с флотом вернулся обратно в Афины.

Быстрые и решительные действия афинян (операция была проведена всего за несколько дней) по насильственному вмешательству в дела союзников глубоко оскорбили самосцев, полис которых всего за сто лет до этого во времена тирана Поликрата был самым сильным государством Эгейского моря. Унижение гордости самосцев привело к тому, что они поддержали свергнутый политический строй, и через два месяца, когда ночью на острове высадился отряд олигархов в семьсот человек, вспыхнуло всеобщее восстание. Демократы были изгнаны, а оставленные на Самосе афиняне схвачены и выданы персам. При помощи персов были также освобождены заложники на Лемносе.

Новое правительство Самоса объявило о своём выходе из Делосского союза. Их примеру последовал Византий, появились подозрения об аналогичных намерениях городов Карии и Фракии. Возникла угроза начала распада афинской морской империи.

При получении таких известий враждебный Афинам Пелопоннесский союз собрал совет. На повестке дня обсуждалась идея воспользоваться благоприятной ситуацией и ударить по Афинам. Однако Коринф, влиятельный член Пелопоннесского союза и традиционный торговый противник Афин, неожиданное воспротивился этому. Коринфяне, ещё со времён тирана Периандра ненавидевшие самосцев после давнего конфликта, указали, что каждый волен поступать со своими союзниками так, как ему заблагорассудится. Поэтому мир, завершивший Малую Пелопоннесскую войну, остался в силе.

Ход боевых действий

Летом Перикл с 44 кораблями снова двинулся на Самос. Самосцы выставили против афинян возвращавшиеся от Милета 70 кораблей, из которых двадцать были грузовыми. У острова Трагия около Самоса произошло морское сражение, в котором Перикл одержал блестящую победу. Мелисс, философ и талантливый военачальник, командовавший самосским флотом, сумел прорвать окружение и отступить в город. Афиняне, преследуя противника, после сухопутного сражения захватили самосскую гавань и осадили Самос, жители которого отвечали постоянными вылазками. Из Афин прибыло подкрепление в 40 кораблей во главе с Софоклом, а также 25 кораблей с Хиоса и Лесбоса. Город был полностью блокирован: с суши - тремя стенами, а с моря - афинским флотом.

В это время Перикл получил известия, что на помощь Самосу приближается персидский флот. Взяв с собой шестьдесят триер, Перикл вышел им навстречу, стремясь перехватить их как можно дальше от Самоса. Мелисс воспользовался немногочисленностью афинян, напал на них и победил в морском бою, потопив сторожевые корабли. Афиняне потеряли много кораблей и воинов пленными, блокада Самоса была прорвана на целых 14 дней, и город снабжался с моря всем необходимым. Пленным афинянам на лоб ставилось клеймо в виде совы в отместку за то, что пленным самосцам афиняне ставили клеймо в виде корабля.

Известия о персидском флоте оказались ложными. Перикл срочно вернулся к Самосу, в третьем сражении на море победил Мелисса и вновь блокировал город. К Самосу вновь подошли афинские подкрепления (40 кораблей под командой Фукидида, Гагнона и Формиона, 20 кораблей под командой Тлеполема и Антикла, 30 хиосских и лесбосских судов). Не желая новых потерь, Перикл приказал окружить город стеной и взять его измором. Во время осады афинские войска были разделены на восемь частей, одна из которых по жребию отдыхала, а семь — вели военные действия. Афиняне использовали осадные машины, бывшие тогда в новинку.

Самосцы держались девять месяцев, после чего (весной 439 г. до н. э.) предприняли безуспешную попытку вырваться из порта. Потеряв надежду на спасение, город сдался.

Итоги войны

Условия мира были суровыми. Самосцы были вынуждены снести городские стены, выдать все военные корабли и предоставить заложников, несколькими частями выплатить афинские военные издержки (около полутора тысяч талантов), уступить некоторые территории на острове божествам афинского пантеона. На Самосе был восстановлен демократический строй. Перикл впоследствии очень гордился этой победой, заявляя:

Агамемнон в десять лет взял варварский город, а я в девять месяцев покорил первых, самых сильных ионян!

После этих событий Самос хранил верность Афинам до самого конца Пелопоннесской войны.

Литература

• Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перикл
• А. Кравчук «Перикл и Аспазия»: Пер. с польского. — М.: Наука, 1991. — 268 с.
• Фукидид, История, I, 117

Отрывок, характеризующий Самосская война

Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.