Сантаяна, Джордж

Джордж Сантаяна
George Santayana
Имя при рождении:	Хорхе Агустин Николас Руис де Сантаяна
Язык(и) произведений:	англ.

Джордж Сантая́на (англ. George Santayana), урождённый Хо́рхе Агусти́н Никола́с Руи́с де Сантая́на (исп. Jorge Agustín Nicolás Ruiz de Santayana; 16 декабря 1863 года, Мадрид — 26 сентября 1952 года, Рим) — американский философ и писатель испанского происхождения. Сохраняя всю жизнь испанское гражданство, Сантаяна писал по-английски, вырос и получил образование в США и считается прежде всего принадлежащим к американской культуре, хотя большую часть жизни провёл в различных странах Европы.

Известен шеститомным философским сочинением «Жизнь разума» (англ. The life of reason, 1905—1906), работами «Скептицизм и животная вера» (англ. Scepticism and animal faith, 1923), «Последний пуританин» (англ. The last puritan, 1935) и др., а также эссе, стихотворениями и романами.

Философия

«Человек создан не для того, чтобы понимать жизнь, а для того, чтобы её прожить».

Философия Сантаяны имела гуманистическую направленность. Согласно Сантаяне, основная задача философии должна состоять не в объяснении мира, а в выработке «моральной позиции» по отношению к нему.

Главная мысль философии Сантаяны заключается в том, что наиболее совершенное отношение человека к миру есть эстетическое отношение и уровень развития общества определяется не производством материальных благ, а количеством энергии, потраченной на «украшение жизни и культуру воображения». Философ был убеждён, что «в науке имеется всепроникающий, неизбежный и изменчивый элемент поэзии… Наука является мысленным аккомпанементом искусства». В «Жизни разума» он рассматривал науку, искусство, общество и религию с точки зрения «моральных благ», достигаемых человечеством в его стремлении установить равновесие со средой. Сантаяна считал, что «сама природа влечёт за собою свой идеал и что прогрессивная организация иррациональных импульсов творит рациональную мысль».

В области политической философии Сантаяна был сторонником идеи «элиты» в противовес идее демократии.

Сочинения

• Сантаяна Дж. [www.lib.ru/SHAKESPEARE/religion.txt Отсутствие религии у Шекспира] // Начало: Журнал Санкт-Петербургского Института богословия и философии. — СПб: 2000. — № 7.
• Сантаяна Дж. Скептицизм и животная вера. — СПб.: Владимир Даль, 2001. — 390 с.
• Сантаяна Дж. [magazines.russ.ru/nov_yun/2002/5/san.html Люди и страны. Моя жизнь] // Новая Юность. — 2002. — № 5.
• Сантаяна Дж. Характер и мировоззрение американцев. — М.: Идея-Пресс, 2003. — 176 с ISBN 5-7333-0056-6, ISBN 5-7333-0053-8 (ошибоч.).

Литература

• Шохин В. К. Сантаяна и индийская философия // Вопросы философии. — 1992. — № 4. — С. 118—124.
• Епоян Т. А. [www.amstud.msu.ru/full_text/texts/conf1995/epoyan28.htm Джордж Сантаяна и традиции американской философии и культуры] // Американское общество на пороге XXI века: итоги, проблемы, перспективы: Материалы II научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 1995.
• Епоян Т. А. [discollection.ru/article/04091999_epojan_tigran_al_bertovich_82784 Философия Джорджа Сантаяны]

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Джордж Сантаяна

Отрывок, характеризующий Сантаяна, Джордж

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.