Сарач, Михаил Семёнович
| Михаил Семёнович Сарач | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Отец: |
Семён Маркович Сарач |
Михаи́л Семёнович Сара́ч (1 сентября 1910 или 19 апреля 1909 г., Москва — 14 августа 2000, Париж) — юрист, предприниматель, меценат, академик РАЕН. Участник Сопротивления. Почётный гражданин города Бахчисарая (посмертно).
Биография
М. С. Сарач родился в богатой караимской семье. Его дед Мордехай Сарач был габбаем (старостой) караимской общины Евпатории. В 1920 г. эмигрировал с родителями сначала в Турцию, потом переехал в Югославию, где окончил юнкерское училище, затем жил во Франции. Окончил школу иезуитов для эмигрантов из России, а в 1936 г. — юридический факультет Парижского университета. С 1935 по 1938 гг. был членом парижской масонской ложи Гамаюн[1].
Вместе с большинством других французских караимов-эмигрантов перешёл в христианство[2]. Работал адвокатом, возглавлял в Париже фирму кашнэ и галстуков «Paris-Smart», сотрудничал с домом моды «Nina Ricci»[3]. С началом Второй Мировой войны был призван во французскую армию, служил в звании унтер-офицера, после — бежал из плена, участвовал в движении Сопротивления.
«Впервые московское караимское общество установило контакт [с М. Сарачем] в 1991 году по поводу издания газеты»[4]. В 1992 г. был создан фонд М. С. Сарача, который в 1994 г. приобрёл официальный юридический статус под названием «Центр культуры и развития караимов „Карайлар“»[5]. М. С. Сарач финансировал издание «Караимской народной энциклопедии» (из 10-ти томов вышло 6, издание было прекращено в связи со смертью М. Сарача) и газеты «Караимские вести» (1994—2002). Его перу принадлежит ІІ-й том энциклопедии (Религия крымских караимов), а также множество публикаций о религии и истории караимов. Придерживался тюркской теории происхождения караимов[4]. «В течение последних 5—7 лет он выделял на оказание помощи караимам Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова и Крыма до 100 тыс. долларов в год»[6].
Похоронен в Париже на кладбище в Булонском лесу. На караимском кладбище возле Чуфут-Кале установлен так называемый «Йолджы-таш» (кенотаф).
Напишите отзыв о статье "Сарач, Михаил Семёнович"
Литература
Труды М. С. Сарача
- Сарач М. С. Слово о вере и религии караимов // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1994. — № 3. — С. 1.
- Сарач М. С. Учение Иисуса Христа и христианские религии // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1994. — № май. Приложение. — С. 1.
- Сарач М. С. Пророки, Коран и религии // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1994. — № декабрь. Приложение. — С. 1.
- Сарач М. С., Казас М. М. Вступительное слово о караимском языке // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1995. — № 17. — С. 1.
- Сарач М. С. Учение Анана. Анан бен Давид, его вера и учение VIII века, широко применяемые в ХХ веке. — Париж, 1996. — 31 с.
- Сарач М. С. Анан бен Давид — последователь Сократа. — М., 1997. — 8 с.
- Сарач М. С. История и суть религиозных верований. — Москва-Париж, 2000. — 172 с.
- Сарач М. С. Религия крымских караев (караимов) // Караимская народная энциклопедия. Том II. Вера и религия. — Париж, 1996. — 169 c.
О М. С. Сараче
- Т.А. Тихонова Родился, жил и умер караимом // «Караимские вести» : газета. — Москва, 2000. — № 6.
- Т. Щёголева Основные этнокультурные аспекты русскоязычной караимской публицистики. — Москва: Тирош, 2003. — № 6. — С. 231—232.
- Казас М. М. О работах фонда М. С. Сарача в Крыму // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1994. — № 1. — С. 1.
- Сарач М.М. Михаил Семёнович Сарач // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1996. — № 21. — С. 1.
- Сарач Михаил Семенович. Некролог // Евпаторийская здравница : газета. — Евпатория, 2000. — № 17 августа.
Примечания
- ↑ [www.samisdat.com/5/23/523f-gam.htm ПАРИЖ. ЛОЖА ГАМАЮН]
- ↑ [www.caraimica.org/document/296 Караимы — Зал славы. Сарач, Михаил (Марк) Семёнович, Виртуальный Караимский Музей ]
- ↑ [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=12743 САРАЧ Михаил Семенович]
- ↑ 1 2 Щёголева Т. Караимы СНГ на рубеже XX-XXI веков // Caraimica. — 2007. — № 2. — С. 3-5.
- ↑ Казас М. М. Объявление // «Караимские вести» : газета. — Москва, 1994. — № 3. — С. 1.
- ↑ Э.И Лебедева, Пример для потомства — Симферополь, 2002. — С. 105.
Отрывок, характеризующий Сарач, Михаил Семёнович
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
