Севастопольский бульвар (Париж)

Севастопольский бульвар (фр. Boulevard de Sébastopol) в Париже — это одна из главных транспортных артерий города. В начале она разделяет 1-й и 2-й округи французской столицы, а затем 3-й и 4-й. Назван в честь победы Франции при осаде Севастополя в рамках Крымской войны.

Описание

Его длина составляет 1332 метра, а ширина — 30. Он начинается от площади Шатле, и уходит на север, продолжаясь Страсбургским бульваром. Состоит из трёх автомобильных и одной автобусной полос. Хотя здесь расположено несколько ресторанов и множество бутиков, Севастопольский бульвар не является излюбленным местом досуга, в отличие от кварталов Маре и Ле-Аль, между которыми он располагается. В 1922 году на этой улице был установлен первый в Европе светофор с привычными тремя цветами.

Отрывок, характеризующий Севастопольский бульвар (Париж)

– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.