Семёнов, Аркадий Геннадьевич
Поделись знанием:
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
| Аркадий Семёнов | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Аркадий Геннадиевич Семёнов |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Жанры | |
| Коллективы |
«27-ой километр», «Вежливый отказ», Солдат Семёнов, Александр Фролов |
| Сотрудничество | |
| Лейблы |
Звуко-реки, Feelee Records |
| [www.semyonov.ru semyonov.ru] | |
Аркадий Геннадиевич Семёнов (р. 14 января 1959, Жёлтые Воды, Украинская ССР, СССР) — российский поэт, инициатор основания групп «27-ой километр» и «Вежливый Отказ» и автор текстов части их песен.
Содержание
Биография
Родился в городе Жёлтые Воды на Украине. В трёхлетнем возрасте переехал с родителями в город Гурьев-20 в Казахстане. С 14 лет жил в Москве. Закончил Московский инженерно-физический институт (МИФИ) по специальности «Атомные электростанции». Работая культоргом в институтском спортлагере, стал организатором рок-групп «27-ой километр» и Вежливый отказ, писал для их песен стихи и исполнял стихи на концертах. В конце 1980-х, когда фокус группы «Вежливый отказ» переориентировался со стихов на музыку, перешёл в журналистику.
Работал в газете «Московский автотранспортник» (издательство «Авто»), в том числе писал статьи о Константине Кинчеве и Борисе Гребенщикове. Во время армянских погромов в Баку и войны в Нагорном Карабахе создал информационное агентство и устраивал митинги в поддержку Карабаха. В 1990—1991 годах издавал собственную рок-газету «Дикая дивизия».
Во второй половине 1990-х, вместе с бывшим музыкантом группы «Ночной проспект» Иваном Соколовским в рамках проекта Солдат Семёнов выпустил четыре альбома. Был первым продюсером певицы Натальи Медведевой. На своём лейбле «Звукореки» издал диск группы «Алиса» «Шабаш», лонгплей Бориса Гребенщикова «Песни Вертинского» на виниле и альбом группы «Зоопарк» «Уездный город N» (LP винил).
Семёнов также стал первым издателем поэмы Алексея Парщикова «Я жил на поле Полтавской битвы».
С 1996-го по 2012 год, только 29 февраля, проводил «високосники» — поэтические чтения в различных клубах Москвы.
Дискография
- 1985 — 27-ой километр «Далее везде» (песни «На закате дня», «Чайка», «По вертикали», «Игра в мяч», «Эх, полосну!», «Злой человек», «Телевизор»)
- 1994 — 27-ой километр «КОНСЕРВАтория (Made in Термен-центр)» (песни «Бумеранг», «Медный всадник», «Апрель», «Константинополь», «Бурная река»)
- 1996 — 27-ой километр «Под откос» (песни «Бумеранг», «Медный всадник», «Под откос», «Драма», «Ночные гости», «Пепел весны (Апрель)», «Веселящий газ», «Мы, как трава», «Константинополь», «Бурная река», «Последний козырь»)
- 1996 — Солдат Семёнов «План Спасения Константинополя» (Звукореки) — CD/MC
- 1997 — Солдат Семёнов «Ни Шагу Назад!» (Звукореки/Фили) — CD/MC
- 1998 — Солдат Семёнов «Силовые Поля Тишины» (Звукореки/Фили) — CD/MC
- 2000 — Солдат Семёнов «Параллельные Действия» (Звукореки/Фили) — CD/MC
- 2001 — Александр Фролов «MIDIТАЦИЯ» (песни «Никогда!», «Авария», «Золотой песок»)
- 2005 — Александр Фролов «Противоречия» (написанная к спектаклю песня «Бастер Китон»)
- 2010 — Гуси-Лебеди (песни «Время» и «Тикирека»)
- 2015 — Александр Фролов «Небо с потолка» (песни «Карфаген», «Зима», «Небо с потолка», «Воздух, взятый за горло», «Смотри, дивись»)
Напишите отзыв о статье "Семёнов, Аркадий Геннадьевич"
Литература
- А. С. Алексеев. Кто есть кто в российской рок-музыке. — М. : АСТ : Астрель : Харвест, 2009. — С. 453. — ISBN 978-5-17-048654-0 (АСТ). — ISBN 978-5-271-24160-4 (Астрель). — ISBN 978-985-16-7343-4 (Харвест).</span>
Ссылки
- [www.semyonov.ru/ Официальный сайт]
- [stihi.ru/avtor/baraban Лес Густой на сайте Стихи.ру]
- [www.provod.com/coauthors/guests/Semyonov/index.htm Аркадий Семёнов. Позитивная вибрация]
- [www.youtube.com/results?search_query=%D0%B0%D1%80%D0%BA%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%B9+%D1%81%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D0%B2&search_type=&aq=f Аркадий Семёнов на Youtube]
- [parshchikov.ru/about/biografiya Биография Алексея Парщикова]
- [www.russiandvd.com/store/product.asp?sku=26154 Слушать/скачать альбом «Параллельные действия»]
- [27km.ru/albums/27-ой%20километр.%20Далее%20везде%20[1985].htm Слушать/скачать альбом «Далее везде»]
Аркадий Семёнов в социальных сетях
-
— Семёнов, Аркадий Геннадьевич в «Живом Журнале» - [facebook.com/tyr.pyr Официальная страница Семёнов, Аркадий Геннадьевич] в социальной сети Facebook
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Семёнов, Аркадий Геннадьевич
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
