Звездочётов, Константин Викторович
Поделись знанием:
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
| Константин Звездочетов | |
 Константин Звездочетов, Москва 1997 | |
| Имя при рождении: |
Константин Викторович Звездочетов |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Учёба: | |
Константин Викторович Звездочетов (1958, Москва) — российский художник, один из основателей арт-группы «Мухоморы».
Биография
Родился в 1958 году в Москве. С 1976 по 1981 год учился на постановочном факультете Школы-студии МХАТ. В 1978 году выступил одним из основателей арт-группы «Мухоморы», в деятельности которой принимал активное участие до 1984 года. В 1986 году инициировал создание группы «Чемпионы мира» (совместно с Г. Абрамишвили и Б.Матросовым). Издавал литературно-художественный альманах «Ночная жизнь».
Работы находятся в собраниях
- Государственная Третьяковская галерея, Москва.
- Государственный центр современного искусства, Москва.
- Московский музей современного искусства, Москва.
- Музей АРТ4, Москва.
- Новый музей, Санкт-Петербург.
- Самарский областной художественный музей, Самара.
- Музей Джейн Вурхис Зиммерли, коллекция Нортона и Нэнси Додж, Рутгерский университет, кампус Нью-Брансуик, Нью-Джерси, США.
- Колодзей Арт Фонд, Хайланд-парк, Нью-Джерси, США.
- Музей современного искусства MUKHA, Антверпен, Бельгия.
- Музей современного искусства, Прато, Италия.
- Музей изобразительного искусства Мучарнок, Будапешт, Венгрия.
- Модерна Галерея, Восточноевропейский музей современного искусства, Любляна, Словения.
- Бахчисарайский дворец-музей, Бахчисарай, Украина.
- Собрание Игоря Маркина, Москва
Персональные выставки
- 2016 — Музей АРТ4, Москва
- 2009 — «Не выдержал». Московский музей современного искусства, Москва.[1]
- 2009 — «Нормальная цивилизация». XL Галерея, Москва.
- 2005 — «Утраты». XL Галерея, Москва.[2]
- 2003 — «Адская боль монстров, или Годы вашего времени». Галерея WAM, Москва.
- 2003 — «Война и мир» (совм. с А.Савко). Галерея Петра Войса, Москва.
- 1997 — «Раз картошка, два картошка». XL Галерея, Москва.
- 1996 — «Ночной Бойс или Нерусские мальчики» (совм. С. Епихиным). XL Галерея, Москва.
- 1996 — «Бабцы Факосы». XL Галерея, Москва.
- 1996 — «Прилежание» (совм. с Г. Литичевским). Галерея «Spider&Mouse», Москва.
- 1995 — «Выбравшим пепси». XL Галерея, Москва.
- 1994 — «Артисты метростроевцам» (совм. с Ю. Непринцевым). Галерея «Риджина», Москва.
- 1992 — «Старое эхо» (совм. с Л. Резун-Звездочетовой). Музей современного искусства, Женева, Швейцария.
- 1992 — «Дхармендра». L Галерея, Москва.
- 1991 — «Sangria di artista». Galena Carini, Флоренция, Италия.
- 1984 — «Для души и тельца» (совм. с Н. Алексеевым). Галерея «АПТАРТ», Москва.
- 1983 — «Декоратор и жизнь». Галерея «АПТАРТ», Москва.
- 1982 — «Выставка живописи». Галерея «АПТАРТ», Москва
Напишите отзыв о статье "Звездочётов, Константин Викторович"
Ссылки
- [www.reginagallery.com/artists/zvezdochotov Работы и информация о художнике на сайте галереи Риджина]
- [www.gif.ru/people/zvezdochyotov/ Константин Звездочетов на сайте www.gif.ru]
- [art4.ru/ru/artists/detail.php?ID=368 Константин Звездочетов на сайте музея ART4.RU]
- [www.guelman.ru/avdei/zvezdoch.htm Константин Звездочетов в книге «А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари арт»]
- [sinevafilm.ru/antares.html Про хиппи, коммунаров и про группу МУХОМОР]
- [art4.ru/museum/zvezdochetov-konstantin/ Работы в коллекции Музея АРТ4] Игоря Маркина
Источники
- Ковалёв А. Именной указатель. — М.: НЛО, 2005. — 400 с — ISBN 5-86793-356-3.
- Собств. корр. Константин Звездочетов в галерее WAM // Weekend. — 2003. — 6 ноября.
- Молок Н. [www.artchronika.ru/archive/03-042003/nights.shtml Русские ночи в Венеции] // Артхроника. — 2003. — № 2-3.
- «Юбилей смерти Че Гевары. Левые радикалы в Москве» [www.medved-magazine.ru/articles/Ilya_Smirnov_Yubiley_smerti_Che_Gevary.2500.html]
|
Это заготовка статьи о художнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Звездочётов, Константин Викторович
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
