Синг, Джон Лайтон
Поделись знанием:
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
| Джон Лайтон Синг |
Джон Лайтон Синг (23 марта 1897 г. — 30 марта 1995 года)[1] — ирландский математик и физик.
Содержание
Биография
Родился в 1897 году в Дублине, в протестантской семье и обучался в Андреевском колледже Дублина[en]. Поступил в Дублинский Тринити-колледж в 1915 году. Выиграл конкурс на стипендию в первый год, хотя обычно стипендия давалась студентам третьего курса.
Будучи студентом он заметил нетривиальные ошибки в учебнике математического анализа и уведомил о них автора — Уиттекера.[2]
В 1919 году получил степень магистра по математике и экспериментальной физики, также получил золотую медаль за выдающиеся заслуги.
Синг был назначен на должность лектора в Тринити-колледже.
С 1920 по 1925 года, Синг был ассистентом профессора математики в Торонтском университете. Там он посещал лекции Людвика Зильберштейна по теории относительности. Это подтолкнуло его к написанию заметки "A system of space-time co-ordinates" вышедшей в Nature в 1921 году.[3][4]
Синг вернулся в Дублинский Тринити-колледж в 1925 году, где он получил позицию и был назначен на кафедру натурфилософии.
Вернулся в Торонто в 1930 году. Был назначен профессором прикладной математики и стал заведующим кафедрой прикладной математики. В 1940 году он руководил работой трёх китайских студентов, Го Юн-хуай, Цянь Вэйчан и Линь Цзяцяо, которые впоследствии стали ведущими специалистами прикладной математики в Китае и США.
Часть 1939 года он провёл в Принстонском университете, а в 1941 году он был приглашенным профессором в университете Брауна. В 1943 году он был назначен председателем математического факультета Университета штата Огайо. Три года спустя он стал заведующим кафедры математики в Технологическом институте Карнеги в Питтсбурге, где Джон Нэш был одним из его учеников. В период между 1944 и 1945 годом, короткое время занимался математической баллистической в ВВС США.
Вернулся в Ирландию в 1948 году перешел на должность старшего профессора в школе теоретической физики Дублинского Института перспективных исследований[en].
Ушёл отставку в 1972 году.
Умер 30 марта 1995 года в Дублине.
Семья
Женился на Элеонор Мэйбл Аллен в 1918 году. Дочери: Маргарет (Пэгин), Кэтлин и Изабел родились в 1921, 1923 и 1930 годах соответственно.
Дочь Синга Кэтлин Синг Моравец[en] также известный математик. Дядя Синга, Джон Миллингтон Синг был известный драматургом. Его дальний родственник Ричард Лоренс Миллингтон Синг получил в 1952 году Нобелевскую премию по химии. Его старший брат, Эдвард Хатчинсон Синг, был также удостоен стипендии в Тринити по математике, и, хотя его достижения часто оказывается в тени своего более знаменитого брата, он известен своими новаторскими работами в области оптики, особенно в ближнепольной оптической микроскопии.
Вклад в науку
- Лемма Синга
- Повлиял на открытие метрики Шварцшильда.
Признание
- Член Королевское Общество Лондона в 1943 году.
- Член Королевского общества Канады.
- Член Королевской Ирландской Академии.
- Президент Королевской Ирландской Академии с 1961 до 1964 года.
- Первый лауреат Mедали Тори[en] Королевского общества Канады.
- Медаль Бойля[en] Королевского Общества Дублина[en] в 1972 году.[5]
- Премия Синга[en] учреждена Королевским обществом Канады, в 1986 году.
Избранные публикации
- (1922) «Principal Directions in a Riemann Surface». Proc Natl Acad Sci U S A 8 (7): 198–203. DOI:10.1073/pnas.8.7.198. PMID 16586876. .
- (1922) «Principal Directions in the Einstein Solar Field». Proc Natl Acad Sci U S A 8 (7): 204–207. DOI:10.1073/pnas.8.7.204. PMID 16586877. .
- (1925) «A generalisation of the Riemannian line-element». Trans. Amer. Math. Soc. 27 (1): 61–67. DOI:10.1090/s0002-9947-1925-1501298-7.
- (1932) «The apsides of general dynamical systems». Trans. Amer. Math. Soc. 34 (3): 481–522. DOI:10.1090/s0002-9947-1932-1501649-7.
- (1934) «On the Expansion or Contraction of a Symmetrical Cloud under the Influence of Gravity». Proc Natl Acad Sci U S A 20 (12): 635–640. DOI:10.1073/pnas.20.12.635. PMID 16587921. .
- Geometrical optics – an introduction to Hamilton's method. Cambridge 1937.
- (1938) «The absolute optical instrument». Trans. Amer. Math. Soc. 44 (1): 32–46. DOI:10.1090/s0002-9947-1938-1501960-5.
- with Byron Griffith: Principles of Mechanics. McGraw Hill 1942, 3rd edn. 1959.
- The hypercircle in mathematical physics – a method for the solution of boundary value problems. Cambridge 1957.[6]
- Classical dynamics. In: Siegfried Flügge (ed.): Handbuch der Physik – Prinzipien der klassischen Dynamik und Feldtheorie. 1960.
- Relativity – the General Theory. North Holland 1960.[7]
- General Relativity. In: DeWitt (ed.): Relativity, Groups and Topology. Les Houches Lectures 1963.
- with Alfred Schild: Tensor Calculus. University of Toronto Press, 1949,[8] rev. edn. 1956, 1964, corr. printing 1969, 1981; Dover, 1978, 2009.
- Relativity: The Special Theory. North Holland, 1956,[9] 2nd edn. 1965, 1972.
- Talking about relativity. North Holland 1970.
Напишите отзыв о статье "Синг, Джон Лайтон"
Примечания
- ↑ (2008) «John Lighton Synge. 23 March 1897 — 30 March 1995». Biographical Memoirs of Fellows of the Royal Society 54: 401–424. DOI:10.1098/rsbm.2007.0040.
- ↑ [books.google.com/books?id=fjDXtalPeesC&pg=PT228 McCartney and Whitaker, p. 212.]
- ↑ E. Riehm & F. Hoffman (2011) Turbulent times in Mathematics, p. 80, American Mathematical Society ISBN 978-0-8218-6914-7
- ↑ Synge, J. L. (27 October 1921). «A System of Space-Time Co-ordinates». Nature 108. DOI:10.1038/108275a0. .
- ↑ [www.rds.ie/index.jsp?a=783&n=245&p=182 John L. Synge]. Royal Dublin Society. Проверено 11 февраля 2013.
- ↑ Diaz, J. B. (1959). «[www.ams.org/journals/bull/1959-65-02/S0002-9904-1959-10301-3/ Review: The hypercircle method in mathematical physics, by J. L. Synge]». Bull. Amer. Math. Soc. 65 (2): 103–108. DOI:10.1090/s0002-9904-1959-10301-3.
- ↑ Schild, Alfred (1962). «[www.ams.org/journals/bull/1962-68-03/S0002-9904-1962-10729-0/ Review: Relativity: The general theory, by J. L. Synge]». Bull. Amer. Math. Soc. 68 (3): 167–169. DOI:10.1090/s0002-9904-1962-10729-0.
- ↑ De Cicco, John (1951). «[www.ams.org/journals/bull/1951-57-06/S0002-9904-1951-09556-7/ Review: Tensor calculus, by J. L. Synge and A. Schild]». Bull. Amer. Math. Soc. 57 (6): 500–502. DOI:10.1090/S0002-9904-1951-09556-7.
- ↑ Taub, A. H. (1956). «[www.ams.org/journals/bull/1956-62-04/S0002-9904-1956-10057-8/ Review: Relativity: The special theory, by J. L. Synge]». Bull. Amer. Math. Soc. 62 (4): 420–423. DOI:10.1090/s0002-9904-1956-10057-8.
Ссылки
- McCartney Mark. Physicists of Ireland: Passion and Precision. — Bristol and Philadelphia: Institute of Physics Pub, 2003. — ISBN 0-7503-0866-4.
- Synge J. L. [books.google.com/?id=QxkLAAAAMAAJ Science: Sense and Nonsense]. — London: Cape, 1951. — ISBN 0-8369-7332-1. ([www.worldcat.org/oclc/4512218 worldcat])
- Synge J. L. [books.google.com/?id=bThKAAAAMAAJ Kandelman's Krim; A Realistic Fantasy]. — London: Cape, 1957. ([www.worldcat.org/oclc/10441212 worldcat])
Внешние ссылки
- Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Synge.html Синг, Джон Лайтон] (англ.) — биография в архиве MacTutor.
Отрывок, характеризующий Синг, Джон Лайтон
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
