Сирик, Дмитрий Иванович

Дмитрий Иванович Сирик
Дата рождения	24 октября 1922(1922-10-24)
Место рождения	Луки, Лубенский район, Полтавская область, Российская империя
Дата смерти	1 апреля 1944(1944-04-01) (21 год)
Место смерти	город Станислав, УССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1941—1944
Звание	гвардии старший лейтенант
Часть	1-я гвардейская танковая бригада
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Дмитрий Иванович Сирик (1922—1944) — советский офицер-танкист, Герой Советского Союза (1944, посмертно).

23 марта 1944 года танковая рота Т-34 2-го танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады под командованием гвардии старшего лейтенанта Д. И. Сирика ворвалась в город Чортков и при поддержке основных сил бригады освободила город. 1 апреля 1944 года в уличном бою за Станислав (ныне Ивано-Франковск, Украина) Д. И. Сирик направил свою горящую машину на танки противника, в этом бою погиб.

Биография

Родился 24 октября 1922 года в селе Луки Лубенского района Полтавской области в крестьянской семье. Украинец. Окончил среднюю школу.

В июне 1941 года призван в Красную Армию. В 1942 году окончил Саратовское танковое училище. На фронтах Великой Отечественной войны с июля 1943 года. Воевал на Воронежском и 1-м Украинском фронтах. Член ВКП(б)/КПСС с 1944 года.

В марте 1944 года 1-я гвардейская танковая бригада вела бои по освобождению Западной Украины. Командиру танковой роты 2-го танкового батальона гвардии старшему лейтенанту Д. И. Сирику была поставлена задача форсировать реку и освободить город Чортков Тернопольской области. Было известно, что в районе сел Сухостав и Яблуневое была организована прочная немецкая оборона, с привлечением большого числа боевой техники и живой силы. Советская пехота дважды безуспешно пыталась форсировать реку.

Танкисты Д. И. Сирика внезапно, под прикрытием тумана, прибыли на исходный рубеж, и в течение 10 минут вся рота переправилась на правый берег. Туман хорошо прикрывал их от огня противника. Через полчаса танки оказались уже в тылу противника и прямой наводкой расстреливали его огневые точки. Проходившая мимо автоколонна противника также была частично уничтожена и рассеяна. Было захвачено большое количество техники. На следующий день танкисты совершили обходной манёвр на запад от Сухостава и Яблуневого и отрезали путь к отступлению немецкой колонне, насчитывающей свыше ста автомашин.

Утром 23 марта танкисты выдвинулись к городу Чорткову, последнему крупному узлу сопротивления противника на пути к Днестру и к государственной границе. Для обороны в городе дислоцировался отряд тяжёлых танков. Комбриг В. М. Горелов принял решение завязать отвлекающие бои на восточной окраине города, где противник ожидал наступления, а главными силами ударить с севера.

Танкисты роты Е. А. Костылёва на большой скорости ворвались на восточную окраину, а тем временем машины Сирика, Кульдина, Верёвкина, Сиваша, Мусихина и других спустились с крутого горного склона к северной окраине. В городе началась паника, мост через реку Серет не был взорван. По горящему мосту первым ворвался в город Т-34 А. Н. Дегтярёва. В ходе уличных боёв рота Д. И. Сирика уничтожила семь орудий, шесть танков, два бронетранспортёра с зенитными установками, 50 автомашин, а также около 150 солдат и офицеров. Подошедшие части закрепили победу.

Внешние изображения
	[www.panoramio.com/photo/44770257 Современный мост через Днестр в Устечко, 2010].

25 марта 1944 года, продолжая преследовать отступающего противника, танковая рота Д. И. Сирика форсировала Днестр у села Устечко Залещицкого района и завязала бои на правом берегу. Затем 1-я гвардейская танковая бригада была передислоцирована на Станислав (ныне Ивано-Франковск, Украина), где старослужащие бригады начали войну.

К вечеру 30 марта танкисты-гвардейцы вышли к южной окраине Станислава, который хорошо оборонялся. В городе размещался штаб армии, его обороняли до 20 тяжёлых танков «Тигр», самоходки, артиллерия и укреплённые огневые точки. Тем не менее, танкисты-гвардейцы атаковали город. Всю ночь 31 марта в Станиславе шли уличные бои. 1 апреля 1944 в ходе боя с двумя «Тиграми» Т-34 Д. И. Сирика был подбит и загорелся. Гвардии старший лейтенант Дмитрий Иванович Сирик направил горящий танк на машины противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1944 года за мужество и героизм, проявленные при форсировании рек Серет и Днестр и удержании плацдарма на их западном берегу гвардии старшему лейтенанту Дмитрию Ивановичу Сирику посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Похоронен в Ивано-Франковске.

Награды и звания

• Герой Советского Союза (26 апреля 1944, посмертно);
• орден Ленина (26 апреля 1944, посмертно);
• орден Александра Невского;
• медали.

Память

Решением Исполкома Ивано-Франковского городского совета № 57 от 7 февраля 1969 года, в связи с 25-летием танкового рейда, именем Д. И. Сирика в Ивано-Франковске названа улица, а также установлена мемориальная доска. Также его именем названа улица в городе Лубны Полтавской области, там же установлена мемориальная доска.

• Chortkiv52.JPG
• Chortkiv51.JPG

  Танк-памятник в Чорткове

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• За мужество и отвагу. Харьков, 1984.
• Шишков А. М. [ta-1g.narod.ru/mem/shishkov/shish.html От Москвы до Берлина — Боевой путь 1-й гвардейской Чортковской дважды ордена Ленина Краснознамённой орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого танковой бригады]. — М.: Комитет по телекоммуникациям и средствам массовой информации города Москвы, 2005.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7619 Сирик, Дмитрий Иванович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Сирик, Дмитрий Иванович

«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.