Старынкевич, Константин Сократович
Константин Сократович Старынкевич<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 3 июля 1900 — 6 июня 1902 | |||
| Предшественник: | князь Сергей Александрович Вяземский | ||
| Преемник: | Николай Матвеевич Родионов | ||
| |||
| 23 июля 1903 — 23 декабря 1904 | |||
| Предшественник: | князь Сергей Александрович Вяземский | ||
| Преемник: | Всеволод Николаевич Азанчевский-Азанчеев | ||
| |||
| 1904 — 1905 | |||
| Предшественник: | Эммануил Александрович Ватаци | ||
| Преемник: | Николай Николаевич Пешков | ||
| |||
| 25 июля 1906 — 21 сентября 1906 | |||
| Предшественник: | князь Лев Владимирович Яшвиль | ||
| Преемник: | Дмитрий Николаевич Дубасов | ||
| Рождение: | 17 (29) сентября 1858 | ||
| Смерть: | 23 сентября (6 октября) 1906 (48 лет) Симбирск | ||
| Род: | Старынкевичи | ||
| Отец: | Сократ Иванович | ||
Константин Сократович Старынкевич (17 (29) сентября 1858 — 23 сентября (6 октября) 1906) — российский государственный деятель, симбирский губернатор.
Биография
Сын Сократа Ивановича Старынкевича, президента Варшавы. Окончил юридический факультет.
Поступил на службу в Петербурге в июне 1879 г. (гвардейская конная артиллерия). В 1880 г. — подпрапорщик, в 1884 — поручик, 1891 — штабс-капитан, с 1895 — капитан, с 1896 — полковник. В 1895—1899 годах — командир 4-й батареи гвардейской конной бригады.
В 1899—1900 годах состоял офицером для особых поручений при министре внутренних дел. Затем занимал посты олонецкого (1900—1902) и курляндского (1902—1903) вице-губернатора.
23 июля 1903 года назначен томским губернатором и произведен в генерал-майоры. Прибыл в Томск 6 сентября. 7 сентября 1903 года вступил в управление губернией. Учредил в Томске конную полицейскую стражу, организовал при Томском городском полицейском управлении охранное отделение для выявления политически неблагонадежных лиц.
Содействовал получению Новониколаевском (Новосибирском) статуса города (ноябрь 1904). С назначением 4 ноября 1904 года харьковским губернатором покинул Томск 19 ноября 1904 года.
Харьковский губернатор (1904—1905).
25 июля 1906 года назначен симбирским губернатором. Убит эсерами-террористами. 21 сентября 1906 года в него была брошена бомба[1]. Сначала ранения казались не тяжёлыми, но через два дня, 23 сентября 1906 Старынкевич скончался от паралича сердца на почве заражения крови после повреждений, полученных от бомбы.[2][3].
Похоронен на кладбище Александро-Невской лавры.
Напишите отзыв о статье "Старынкевич, Константин Сократович"
Ссылки
- [halezova.ru/ddvzh01.htm Сайт Евгении Халезовой. Дорога длиною в жизнь. Предки.]
- Бондаренко И. И., Климов Д. В. [www.runivers.ru/doc/historical-journal/article/?JOURNAL=&ID=459562 Жертвы политического террора в России (1901—1912)] / [www.runivers.ru/upload/iblock/ec9/istoricheskyvestnik.pdf Терроризм в России в начале XX в.] (Исторический вестник. — Т. 2 [149]. — Декабрь 2012). — С. 190—215.
- [elib.tomsk.ru/purl/1-5913/ А. В. Яковенко, В. Д. Гахов ТОМСКИЕ ГУБЕРНАТОРЫ. Томск, 2012]
- [kraeved.lib.tomsk.ru/page/711/ Томские губернаторы]
- [www.sib.net/tomsk/starynkevich-konstantin-sokratovich/ Энциклопедия Сибирь-матушка. Старынкевич Константин Сократович]
Примечания
Отрывок, характеризующий Старынкевич, Константин Сократович
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
