Танненбергский мемориал

Мемориал в Танненберге (нем. Tannenberg-Denkmal; официальное название Национальный памятник в Танненберге (Tannenberg-Nationaldenkmal)) — сооружение в память о победах Германии в Первой мировой войне в 1914 году, в частности в битве при Танненберге, названной в честь средневековой битвы 1410 года, и битвы при Мазурских озёрах. Воздвигнут в 1924—1927 годах в Восточной Пруссии близ Хоэнштайна (ныне Ольштынек, Польша). Мемориал был взорван сапёрами вермахта в январе 1945 года в связи с приближением советских войск.

Возведение

В Танненберге в 1901 году уже был установлен памятный камень Юнгингену, магистру Тевтонского ордена, погибшему во время Грюнвальдской битвы. Камень сохранился до настоящего времени.

К пятой годовщине битвы Союз ветеранов провинции Восточная Пруссия выдвинул предложение соорудить на месте битвы мемориал павшим в битве. Для населения Восточной Пруссии Танненберг был местом, где было остановлено наступление русской армии, вызвавшее потоки беженцев и нанёсшее крупный урон. 31 августа 1924 года в присутствии Гинденбурга и Людендорфа состоялась торжественная церемония закладки первого камня в основание мемориала, в которой приняли участие 60 тысяч человек, в своём большинстве ветеранов битвы. Проект этого монументального военного памятника был разработан берлинскими архитекторами Вальтером и Йоганнесом Крюгерами, победившими в соответствующем конкурсе. Памятник должен был напоминать по своей архитектуре неолитический Стоунхендж и средневековый восьмигранник Кастель-дель-Монте. В центре каждой из восьми стен были спроектированы башни высотой в 20 м из красного камня. Эти башни, ориентированные по сторонам света, имели различные героические посвящения: Входная башня, башня Мировой войны, башня Восточной Пруссии, башня Знамён, башня Гинденбурга, Солдатская башня, башня Посвящения, башня Военачальников. Внутри мемориала находился могильный холм с крестом, где свой покой обрели 20 неизвестных солдат. Торжественное открытие мемориала состоялось 18 сентября 1927 года к 80-летию Пауля Гинденбурга, избранного рейхспрезидентом.

Имперский памятник в Танненберге

Патриотический мемориал в Танненберге стал общенациональным местом сбора противников Версальского договора. 7 августа 1934 года в склепе мемориала был торжественно похоронен Пауль фон Гинденбург, что подчёркивало его роль в победе над русскими войсками в битве при Танненберге. Гроб Гинденбурга был помещён вопреки воле покойного и его родных во второй башне мемориала. Вальтер и Йоханнес Крюгеры разрабатывали проект превращения памятника в Имперский памятник погибшим воинам. Могила неизвестных солдат в центре мемориала была снесена, крест с неё был водружён на башню Гинденбурга, останки солдат были перезахоронены в боковых помещениях склепа Гинденбурга. У башен сменили кровлю, что придало памятнику вид крепости. 2 октября 1935 года в день рождения Гинденбурга состоялось перезахоронение праха Гинденбурга и его умершей в 1921 году супруги Гертруды в новом склепе. Над склепом разместился Зал памяти Гинденбурга с 4-метровой статуей маршала из порфира работы скульптора Фридриха Багдонса.

Финал

В январе 1945 года в ходе отступления германских войск памятник был взорван по приказу Гитлера. Останки Гинденбурга и его супруги были вывезены в Кёнигсберг, а затем спрятаны в соляной шахте в Тюрингии. Американские войска, освобождавшие Тюрингию, вывезли гробы в Западную Германию. Сегодня они хранятся в церкви Святой Елизаветы в Марбурге. Окончательный снос памятника в Танненберге был проведён в 1952—1953 годах польскими инженерными войсками.

Литература

• Walter u. Johannes Krüger: Das Tannenberg-National-Denkmal. Eine Erläuterung von den Erbauern. Allenstein: Südostpreußisches Verkehrsbüro o. J. [1928].
• Otto Ewert: Tannenberg. Denkmalstadt Hohenstein, Schlachtfeld und Heldenfriedhöfe, Tannenberg-Nationaldenkmal, Gräberverzeichnis E. Grünberger, Hohenstein [1935]
• Jürgen Tietz: Das Tannenberg-Nationaldenkmal. Architektur, Geschichte, Kontext. (Dissertation TU Berlin) Berlin: Verlag Bauwesen 1999. ISBN 3-345-00673-1
• Wolfgang Wippermann: Die Geschichte des «Reichsehrenmals Tannenberg» : Ein historisches Lehrstück. in: Niemandsland, Zeitschrift zwischen den Kulturen, Jhrg. 1, Heft 2, ISBN 3-88940-70-13

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Мемориал в Танненберге

Отрывок, характеризующий Танненбергский мемориал

– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.