Ташелка
| Село
Ташелка
Показать/скрыть карты
|
Ташелка — село в Ставропольском районе Самарской области. Административный центр сельского поселения Ташёлка.
Содержание
Название
Название села происходит от тюркского «таш» — камень, «ташлы» — каменистый. Так, обычно, называются речки с каменным руслом.
Население
| Численность населения |
|---|
| 2010[1] |
| 1349 |
История
Первое упоминание села относится к 1794 году. Село возникло на землях Ставропольского калмыцкого войска, отданных в 1776 году в аренду русским крестьянам на 60 лет.
Село с момента основания населяли дворцовые крестьяне (с 1797 года — удельные крестьяне). Рядом с землями Ташелкской сельской общины находились поместья графов Орловых-Давыдовых.
В 1800 году в селе была построена деревянная церковь Покрова Пресвятой Богородицы.
В 1852 году в Ташелке было открыто женское одноклассное народное училище, а в 1867 году в селе открылась земская школа.
В 1904 году вместо деревянной церкви была построена каменная церковь, одна из крупнейших в Ставропольском уезде.
Жители Ташелки приняли участие в революции 1905-07 годов. Известно, что 9 декабря 1905 года они участвовали в разгроме имения помещика Яровского в Зеленовке: сожгли помещичий дом, а хлеб и инвентарь увезли в Ташелку.
В 1910 году село стало центром Ташинской волости Ставропольского уезда Самарской губернии. В августе того же года в селе началась эпидемия холеры.
Основным занятием крестьян села до революции были многочисленные промыслы — кузнецный, пастушеский, колесный, извоз, охота, строительство. Среди крестьян также числились пильщики, писари, плотники, плугари, портные, пасечники, кузнецы, корчевщики, маляры, кучеры, мельники, шерстобиты, сапожники, сыромятники, ямщики.[2]
В марте 1918 года в Ташелке была установлена советская власть. Летом 1918 года село было занято белочехами — в Ставропольском уезде расположился батальон белочешских легионеров им. св. Георгия. В октябре 1918 года в село вошли части Красной Армии.
В 1920-х годах церковь в Ташелке была закрыта и разграблена.
Уроженцы
В Ташелке родились:
- Виктор Михайлович Ремнёв — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.
- Пётр Матвеевич Бутаев — советский экскаваторщик, Герой Социалистического Труда.
- Tashelka 7520.jpg
Ул. Менжинского
- Tashelka 7534.jpg
Мемориал погибшим односельчанам
- Tashelka 7528.jpg
Детский сад
- Tashelka 7508.jpg
Сельские дома
Напишите отзыв о статье "Ташелка"
Примечания
- ↑ 1 2 samarastat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/samarastat/resources/283df9804eee8df98d468d89d810d54e/Численность+и+размещение+населения+Самарской+области.zip Статистический сборник «Численность и размещение населения Самарской области»
- ↑ [www.million-tlt.ru/content/view/51/54/ Недвижимость Тольятти, Самары, Жигулевска и области от ООО РА ИнфоМедиаСтар - Покровский храм в селе Ташелка. В традициях древнерусского искусства]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ташелка
Графиня обняла Соню и заплакала.«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
