Томсинов, Владимир Алексеевич

Владимир Алексеевич Томсинов
Лекция по истории государства и права зарубежных стран (МГУ, 2009)
Место рождения:	Самойлово, Сафоновского района, Смоленской области
Научная сфера:	История государства и права
Место работы:	МГУ
Альма-матер:	юридический факультет МГУ

Влади́мир Алексе́евич Томсинов (род. 23 августа 1951, Самойлово, Сафоновский район, Смоленская область) — российский учёный-правовед и писатель. Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой истории государства и права юридического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.

Окончил юридический факультет МГУ (1977) и аспирантуру факультета экономики и права УДН им. Патриса Лумумбы (1980). Тема кандидатской диссертации: «Источники британского колониального права в Тропической Африке в XIX — начале XX века» (защищена в УДН в 1981 г.). Тема докторской диссертации: «Юриспруденция в духовной культуре древнего и средневекового общества» (защищена на юридическом факультете МГУ в 1993 г.). Заместитель председателя Совета по защите докторских диссертаций в МГУ им. М. В. Ломоносова. Генеральный директор издательства «Зерцало».

Основатель и главный редактор книжной серии «Русское юридическое наследие», в рамках которой в 2003—2011 годах издано более 70 томов трудов русских правоведов XVIII—XX вв., а также 12 томов избранных законов из первого «Полного собрания законов Российской империи» (1649—1825 гг.).

Основатель и главный редактор книжной серии «Великие реформы», посвященной обобщению и осмыслению опыта великих реформ 1860—1870-х годов в России: крестьянской, университетской, судебной, полицейской, земской, городской, военной, финансовой, а также анализу системы подготовки указанных реформ, методики разработки их планов, порядка осуществления реформаторских замыслов на практике, способов юридического оформления экономических, социальных и политических преобразований. В рамках этой серии издано в настоящее время три книги: «Крестьянская реформа 1861 года в России», «Университетская реформа 1863 года в России» и «Конституционный вопрос в России в 60-е — начале 80-х годов XIX века».

Основатель и автор книжной серии «Великие русские люди», посвящённой судьбам русских учёных, мыслителей и государственных деятелей. В настоящее время в рамках этой серии изданы книги: «Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин — русский идеолог эпохи революций», «Светило российской бюрократии. Исторический портрет М. М. Сперанского» (пятое, обновлённое и дополненное издание), «Временщик. Исторический портрет А. А. Аракчеева» (третье, обновлённое и дополненное издание).

Главные научные достижения В. А. Томсинова в области истории государства и права зарубежных стран связаны с его исследованиями государственного строя и правопорядка Древнего Египта, юридической конструкции английского государственного строя, британской конституции, юридических аспектов английской революции 1640—1660 гг. и «славной революции» 1688—1689 гг., сущности британского колониального права, влияния римского права на развитие правовой культуры западноевропейского общества (Томсинов доказывает в своих работах, что римское право не являлось для Западной Европы «чужим» и его распространение в западноевропейском обществе нельзя отнести к явлению «рецепции») и других проблем. В своей книге «Государство и право Древнего Египта» (М., 2011) В. А. Томсинов представил древнеегипетскую цивилизацию с такой стороны, с которой она почти не рассматривается в исторической литературе. На основе массы документов он показал в этой книге, что Древний Египет оставил в наследство человечеству выдающиеся достижения не только в области зодчества, изобразительного искусства, письменности, но также в политической и правовой культуре, — в сфере государства и права.

Основные темы исследований профессора В. А. Томсинова в области истории государства и права России: процесс эволюции русской юриспруденции на протяжении тысячелетия — с Х по XX века, развитие юридического образования в Российской империи, систематизация российского законодательства в XIX — начале XX вв., проблема наследия императорского престола в России в XVIII — начале XX века.

В области истории русской политической и правовой мысли основной научный интерес В. А. Томсинова сосредоточен на эволюции официальной (государственной) политической идеологии России (см. его книгу «История русской политической и правовой мысли») и английской политико-правовой мысли XVI—XVIII вв. Его главные достижения в этой области связаны с исследованием конституционно-монархической традиции в русской политико-правовой идеологии XVIII — начала ХХ века (см. его книгу «Конституционный вопрос в России в 60-х — начале 80-х годов XIX века»).

Среди специалистов по истории России В. А. Томсинов известен прежде всего своими исследованиями государственной деятельности М. М. Сперанского, А. А. Аракчеева, К. П. Победоносцева, императора Павла I, судьбы и творчества выдающегося русского правоведа и философа Ивана Александровича Ильина. В своих книгах «Временщик» и «Аракчеев» (серия ЖЗЛ) В. А. Томсинов реабилитировал графа А. А. Аракчеева, слывшего в исторической литературе реакционером, мракобесом, неучем. На основе множества архивных документов, впервые введённых в научный оборот, он показал огромную положительную роль А. А. Аракчеева в судьбе России первой четверти XIX в.: в административных преобразованиях и в организации управления Российской империей, в реформе русской армии. В. А. Томсинов представил графа А. А. Аракчеева в его истинном облике — выдающегося государственного деятеля-патриота, талантливого администратора и реформатора, в высокой степени образованного человека.

Книга профессора В. А. Томсинова «Сперанский» (серия ЖЗЛ) ставится ведущими специалистами по истории России первой половины XIX века в ряд «немногих по-настоящему добротных биографий М. М. Сперанского» вместе с биографическими трудами М. А. Корфа «Жизнь графа Сперанского» и А. Э. Нольде «Сперанский». В. А. Томсинову в своей книге «в большей степени, чем его предшественникам, удалось показать и трагизм судьбы Сперанского и всю значимость этой судьбы в русской истории» (А. А. Левандовский). Книга В. А. Томсинова «Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин — русский идеолог эпохи революций», вышедшая в серии «Великие русские люди», дает жизнеописание национального гения России ХХ века — столетия величайшей русской катастрофы. Вместе с тем в ней раскрывается богатейшее содержание духовного наследия И. А. Ильина. В обширном жизнеописании Константина Петровича Победоносцева, составившем первую часть книги: Победоносцев К. П. Юридические произведения (стр. 7-216), которая вышла в серии «Русское юридическое наследие», В. А. Томсинов представил этого политика в облике интересного, незаурядного человека, глубокого мыслителя, знатока русских политических и правовых традиций, а также институтов русского гражданского права.

Преподавательская деятельность

Учебные дисциплины:

• История государства и права зарубежных стран. Лекционный курс.
• Основные институты вещного и обязательственного права современных Западных государств (Англии, США, Франции, Германии). Спецкурс.
• История и методология юридической науки (в магистратуре).
• История отечественного правоведения (в магистратуре).

Дело о Свято-Николаевском соборе Ниццы

В 2006—2013 годах профессор В. А. Томсинов выступал в качестве эксперта-правоведа со стороны Российского государства в деле о мемориале цесаревича Николая Александровича, рассматривавшегося в судебных органах Франции. Это был спор между государством Российская Федерация, с одной стороны, и Русской Православной религиозной ассоциацией (РПРА), подчиненной Константинопольскому патриарху, с другой стороны, о праве собственности на Собор Святого Николая в Ницце со всем содержимым, а также на прилегающий к нему земельный участок. Российское государство выступило в этом деле в качестве истца, подав судебный иск о признании своего права собственности на указанное имущество. В первой инстанции данный спор рассматривался во Второй Гражданской палате Суда Высокой инстанции г. Ниццы с 13 ноября 2006 года до 2 ноября 2009 года. 20 января 2010 года на открытом заседании данной Палаты было оглашено судебное решение, которым Российская Федерация была признана "единственным и законным собственником участка, расположенного в Ницце.., на котором сооружен Собор Святого Николая". Это решение было вынесено в значительной мере на основе юридических аргументов, представленных суду в экспертных заключениях В. А. Томсинова. Опираясь на нормы российского законодательства и юридическую логику, он сумел доказать, что спорный земельный участок являлся принадлежностью не личности российского императора, а его должности и, следовательно, был собственностью государства Российского. Суд Высокой инстанции г. Ниццы привёл аргументы В. А. Томсинова в своем решении и оценил их как в высшей степени убедительные

В марте 2011 года дело о мемориале цесаревича Николая Александровича рассматривалось в Апелляционном суде Экс-ан-Прованса. Адвокаты, представлявшие интересы РПРА, предприняли попытку доказать с помощью группы экспертов по международному праву, что земельный участок и Свято-Николаевский собор в Ницце не может принадлежать Российской Федерации даже в том случае, если он был государственной собственностью Российской империи, так как «преемственности Российской Федерации в правах и обязательствах Российской империи не существует, поскольку к СССР не перешли права и обязательства Российской империи». В. А. Томсинов в своем экспертном заключении по вопросу правопреемства СССР относительно Российской империи и Российской Республики 1917 года доказал, основываясь на законодательных актах Советского государства и документах внешней политики СССР, что такое правопреемство существует. Постановлением, вынесенным 19 мая 2011 г.Первой палатой «Б» Апелляционного суда Экс-ан-Прованса был признан доказанным факт перехода права собственности на земельный участок и собор Святого Николая в Ницце от государства «Российская империя» к государству «СССР», а от него — к современному государству «Российская Федерация».

6 ноября 2012 г. и 26 февраля 2013 г. на заседаниях Третьей Палаты Кассационного суда Франции рассматривалась кассационная жалоба РПРА против постановления, вынесенного 19 мая 2011 года Апелляционным Судом Экс-ан-Прованса. Своим решением, объявленным 10 апреля 2013 г., Кассационный суд Франции отверг эту жалобу — tomsinov.com/Delo/court3.pdf

Александр Николаевич Аристов, принимавший участие в этом судебном процессе в качестве переводчика и описавший его основные перипетии в своих статьях, следующим образом оценил роль профессора Томсинова в нём: «Когда много позже, в спокойной обстановке, наступило время подведения итогов судебного процесса, едва уместившегося в 2000 печатных страниц, стало ясно, что среди целого ряда персон, так или иначе принявших участие в битве за Собор Святого Николая в Ницце, одна фигура, не считая официального адвоката российской стороны Алена Конфино, „на голову с плечами“, как говорят французы, или „на две головы“, как говорят в России, оказалась выше других. Даже имя этого человека всякий раз, когда оно появлялось под тем или иным документом либо упоминалось вслух в суде или даже просто в кулуарной беседе, приводило представителей и защитников РПРА в нескрываемый ужас, видимыми проявлениями которого становились холодный пот на лбу и потеря дара речи в разгар дискуссии. Такой эффект вызывало имя Владимира Алексеевича Томсинова, заведующего кафедрой истории государства и права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Стоило Алену Конфино положить на стол перед судьями очередные экспертные заключения В. А. Томсинова, как адвокаты противной стороны в панике принимались беспорядочно и, как правило, безосновательно отвергать содержавшиеся в них тезисы, тогда как судьи, наоборот, проявляли к ним самый живой интерес, как бы чувствуя интеллектуальное родство с приверженцем духа и буквы закона.

Между тем русскому профессору, выступавшему единственным экспертом-правоведом со стороны России, противостояли немалые силы: пять авторитетных французских профессоров и экспертов, русские эмигранты, проживающие во Франции — специалисты по русской истории и юриспруденции, российские профессора из МГИМО, приглашенные РПРА защищать интересы Ассоциации против Российского государства, четверо бывших российских министров и сенаторов царской эпохи, и, наконец, адвокаты РПРА, весьма искушенные и в юриспруденции, и в извращенном её приложении к интересам клиента. Результат противостояния превзошёл все экспертные ожидания и, видимо, может считаться беспрецедентным: Суд Высокой Инстанции Ниццы не просто опирался в своих выводах на заключения русского профессора, а взял их за основу постановочной части своего решения, прямо указав в нём В. А. Томсинова референсным, то есть признанным правоведом, уполномоченным на изложение законов и их официальное толкование.

За свою приверженность букве и духу закона В. А. Томсинов получил у членов российской команды прозвище „Профессор Первоисточник“, а наши оппоненты — французские „знатоки“ российской истории нередко величал его „Господин императорский закон“». (Аристов А. Н. Свято-Николаевский собор Ниццы на весах французской Фемиды. Статья первая)

7 ноября 2014 года Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл удостоил профессора В.А. Томсинова Патриаршей грамотой "Во внимание к усердным трудам во благо Церкви и Отечества" - tomsinov.com/photo/?photo=14

В. А. Томсинов о юридических основаниях воссоединения Крыма с Россией

В последние годы к предметам научных исследований профессора Томсинова добавились проблемы международного права. Будучи правоведом-экспертом со стороны России в судебном споре о принадлежности Свято-Николаевского собора Ниццы, он вынужден был специально изучить вопрос о правопреемстве СССР относительно Российской республики 1917 года и Российской империи., а также статус Российской Федерации по отношению к СССР.

В статьях «„Крымское право“, или Юридические основания воссоединения Крыма с Россией» и «Воссоединение Крыма с Россией с точки зрения международного права» В. А. Томсинов рассмотрел такую острую проблему международного права, как право народа на самоопределение и способ его реализации путём сецессии. Он оценил переход Крыма (включая Севастополь) из состава Украины в состав России с точки зрения современного международного права, международного правопорядка и правовой традиции развитых государств. Выдвинутые им юридические основания, базируются на нормах и принципах международного права, выраженных в Уставе ООН, международных конвенциях и декларациях, в практике Международного суда правосудия, на международно-правовой традиции разрешения споров, возникавших в таких случаях, как попытка выхода Аландских остров из состава Финляндии после распада Российской империи, отделение Восточного Пакистана (Бангладеш) от Пакистанского государства, референдум в Квебеке о выходе этой провинции из Канады, выход Косово из состава Сербии.

В статье «Международное право с точки зрения воссоединения Крыма с Россией» В. А. Томсинов подверг критике заключение Венецианской комиссии от 21 марта 2014 г. о несоответствии референдума об отделении Крыма от Украины украинской и крымской конституциям. Отметив, что «конституционное право призвано стоять на страже территориальной целостности государства, предотвращать любые возможности его распада, а значит, и выход из его состава части территории», проф. Томсинов указал, что любой референдум о сецессии противоречит предназначению конституционного права, «является чужеродным для него институтом», «неконституционным по самой своей юридической природе. Он не нарушает конституцию, поскольку его неконституционность — свойство, всегда ему присущее… В отличие от референдумов по вопросам о принятии законов или важных для общества политических решений, референдум о сецессии имеет международно-правовую природу: он должен быть признан институтом международного права».

В статье «Украинский кризис: метаморфозы геополитики и международное право». В. А. Томсинов сделал вывод о том, что «в условиях геополитических конфликтов нормы и принципы международного права должны действовать совсем не так, как они действуют в ситуации стабильности. Сложившаяся система норм, принципов и доктрин международного права, а также процедур и механизмов, обеспечивающих его функционирование, предполагает устойчивое состояние международных отношений, и она совершенно не приспособлена для использования в условиях масштабных противостояний. Очевидно поэтому, что имеющуюся систему надо дополнить ещё одной совокупностью норм, принципов и процедур, специально предназначенных для применения в конфликтных ситуациях. Иначе говоря, интересы поддержания международного правопорядка требуют, чтобы наряду с ординарным международным публичным правом существовало экстраординарное международное публичное право»..

Основные работы

В. А. Томсинов — автор более 700 опубликованных научных и художественно-публицистических произведений (в том числе 55 книг)

• Светило российской бюрократии. Исторический портрет М. М. Сперанского. М.: Молодая гвардия, 1991; 2-е изд.: М.: Теис, 1997. 5-е издание, обновленное и дополненное — М.: Зерцало-М, 2013. — 476 с. (серия «Великие русские люди»).
• Внешнеторговые сделки: практические рекомендации по составлению контрактов. М.: Тантра, 1994.
• Временщик (А. А. Аракчеев). Серия «Государственные деятели России». М., 1996. 3-е издание, обновленное и дополненное — М.: Зерцало-М, 2013. — 464 с. (серия «Великие русские люди»).
• История государства и права зарубежных стран. Древность и Средние века. Учебное пособие для семинарских занятий. М.: Зерцало, 2000, 2001, 2005, 2007, 2010, 2011, 2013, 2014, 2015.
• Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Древность и Средние века. М.: Зерцало, 1999, 2000, 2002, 2004, 2012, 2014.
• Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Новое и Новейшее время. М.: Зерцало-М, 2012.
• Хрестоматия по истории отечественного государства и права. М., 2000, 2002, 2004, 2012, 2014.
• История русской политической и правовой мысли X—XVIII века. М.: Зерцало, 2003, 2014. tomsinov.com/publ/text/7-2-2
• Аракчеев (серия «Жизнь замечательных людей»). М.: Молодая гвардия, 2003, 2010.tomsinov.com/publ/text/knigi/arakcheev/8-1-0-4
• Судьба реформатора, или Жизнь Сперанского. М.: Издательство «Норма», 2003. - 272 с.
• [naturalhistory1.narod.ru/Person/Lib/Egypt_hrono/Index.htm Краткая история египтологии.] М.: Вече, 2004. - 320 с. tomsinov.com/publ/text/7-3-2
• Государство и право Древнего Египта. М.: Зерцало-М, 2011. — 512 с. tomsinov.com/publ/text/7-3-2
• Сперанский (серия «Жизнь замечательных людей»). М.: Молодая гвардия, 2006. - 455 с. tomsinov.com/publ/text/knigi/speranskij/8-1-0-11
• Российские правоведы XVIII—XX веков: очерки жизни и творчества. В двух томах. М.: Издательство «Зерцало», 2007. — 1280 с. Издание 2-е, дополненное. В 3-х томах. М.: Зерцало, 2015. - 1392 с. tomsinov.com
• Преподаватели юридического факультета Московского университета (1755—2010): Очерки жизни и творчества. М.: «Городец», 2011. — 560 с.
• «Славная революция» 1688—1689 годов в Англии и Билль о правах. М.: Зерцало-М, 2010, 2015. — 256 с. tomsinov.com/Articles/Misc/glor_rev.pdf
• Юридические аспекты английской революции 1640—1660 годов. Период конституционной борьбы: ноябрь 1640 — август 1642 года. М.: Зерцало-М, 2010. — 264 с. tomsinov.com/Articles/Misc/eng_rev_1640_60.pdf
• Юридическое образование и юриспруденция в России в XVIII столетии. М.: Зерцало-М, 2010. Издание 2-е: 2012. — 232 с. tomsinov.com/IOGP/edu18.pdf
• Юридическое образование и юриспруденция в России в первой трети XIX века. М.: Зерцало-М, 2010, 2011. — 280 с. tomsinov.com/IOGP/edu19-1.pdf
• Юридическое образование и юриспруденция в России во второй трети XIX века. М.: Зерцало-М, 2010. — 336 с. 2-е изд.: М.: Зерцало-М, 2015. — 352 с.
• Юридическое образование и юриспруденция в России в эпоху «великих реформ» (60-е — начало 80-х гг. XIX в.). М.: Зерцало-М, 2013. — 300 с. tomsinov.com/IOGP/legal_ed.pdf
• Преступление под названием «юридический факультет». Журнал «Закон». 2009. № 3. С. 41-49.tomsinov.com/publ/govorjat/crime/crime1/13-1-0-13
• Преступление под названием «юридический факультет»: продолжение разговора. Журнал «Закон». 2009. № 9. С. 103—117.tomsinov.com/publ/govorjat/crime/crime2/13-1-0-12
• О сущности явления, называемого «рецепцией римского права». Вестник Моск. ун-та. Серия «Право», 1998. № 4. С. 3-18.
• Правовая культура (Очерки русской культуры XIX в.). М.: Изд-во Московского ун-та, 2000. Т. 2. С. 102—166.
• Рецепция права // Общая теория государства и права. Академический курс. 3-е издание. Том 2. М.: Норма, 2007. С. 531—552.
• Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин — русский идеолог эпохи революций. М.: Зерцало-М, 2012. — 192 с. (серия «Великие русские люди»).
• Joint-Stock Society Law in the Works of Russian Jurists: 1850—1917. Sudebnik. London: Simmonds and Hill Publishing Ltd., 1998. Vol. 3. Issue 4. P. 781—799;
• K. P. Pobedonostsev: state official and jurist. Sudebnik. London: Simmonds and Hill Publishing Ltd., 2000. Vol. 5. Issue 4. P. 781-810.
• Russian Legal Biography. Series 1: Russian Historical Legal Biography. Vol. 1. London: Wildy, Simmonds and Hill Publishing, 2007 (в соавторстве с проф. У. Э. Батлером).
• The Nakaz of Catherine the Great. USA. Lawbook Exchange Ltd., 2010. (в соавторстве с проф. У. Э. Батлером)
• Соборное уложение как памятник русской юриспруденции // Соборное уложение 1649 года. Законодательство царя Алексея Михайловича / Составитель, автор предисловия и вступительных статей В. А. Томсинов. М.: Зерцало, 2011. С. 1-51.
• Подготовка крестьянской реформы 1861 года в России // Крестьянская реформа 1861 года в России / Составитель, автор предисловия и вступительной статьи В. А. Томсинов. М.: Зерцало, 2012. С. XV-XCVIII (серия «Великие реформы»). tomsinov.com/publ/great_ref/20
• Конституционный вопрос в России в 60-х — начале 80-х годов XIX века. М.: Зерцало, 2013. — 336 с. (серия «Великие реформы»). См.: tomsinov.com/publ/great_ref/20
• Царь Федор Алексеевич как государственный деятель и человек // Законодательство царя Федора Алексеевича: 1676—1782 годы. Законодательство царей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича: 1682—1696 годы / Составитель и автор вступит. статей В. А. Томсинов. М.: Зерцало, 2012. С. X-LXIII.
• Константин Петрович Победоносцев (1827—1907): человек, государственный деятель и правовед // Победоносцев К. П. Юридические произведения / Под редакцией и с биографическим очерком В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 2012. С. 7-216.
• Дело о мемориале цесаревича Николая Александровича в Ницце // Вестник Московского университета. Серия 11 «Право». 2010. № 6. С. 3-18. 2011. № 2. С. 12-33. № 3. С. 3-21. № 4. С. 16-35. Эл. версия: tomsinov.com/publ/nice/5
• Роковая война Наполеона Бонапарта // Партитура первой отечественной. Война 1812 года / Сост. Е. Н. Рудая. М.: Вече, 2012. С. 15-82 (серия «Наталия Нарочницкая представляет…»). Эл. версия: tomsinov.com/Articles/Misc/war__napoleon.pdf
• Сперанский. На службе закона (серия «Великие исторические персоны»). М.: Вече, 2013. — 350 с.
• Развитие британской конституции в ХХ — начале XXI века. Статьи первая, вторая, третья, четвёртая // Вестник Московского университета. Серия 11 «Право». 2013. № 2. С. 3-23. № 3. С. 3-22. № 5. С. 3-25. № 6. С. 3-19 Эл. версия: Статья 1 — tomsinov.com/IGPZS/razv_brit_konst.pdf Статья 2 — tomsinov.com/IGPZS/razv_brit_konst2.pdf Статья 3 — tomsinov.com/IGPZS/razv_brit_konst3.pdf Статья 4 — tomsinov.com/IGPZS/razv_brit_konst4.pdf Статья 5 — tomsinov.com/IGPZS/razv_brit_konst5.pdf
• История русской юриспруденции. X—XVII века. М.: Зерцало-М, 2014. — 168 с. tomsinov.com/IOGP/rus_jurisp_x_xvii.pdf
• Аракчеев (серия «Великие исторические персоны»). М.: Вече, 2014. — 416 с.
• Il’in I.A. On the Essence of Legal Consciousness / Edited, Introduced, and Translated by William E. Butler, Philip T. Grier and Vladimir A. Tomsinov. London: Wildy, Summonds & Hill Publishing, 2014. – IX, 391 p.
• The Constitutional-Monarchical Tradition in Russian Political Culture // “The Best in the West”. Educator, Jurist, Arbitrator. Liber Amicorum in Honour of Professor William Butler. London: Wildy, Summonds & Hill Publishing, 2014. P. 103–129.
• «Украинский кризис» и тайны современной геополитики. М.: Вече, 2015. — 240 с.
• "Крымское право", или Юридические основания воссоединения Крыма с Россией. М.: Зерцало-М, 2015, 2016, 2017. - 132 с.
• Разработка проекта Гражданского уложения и развитие науки гражданского права в России в конце XIX – начале ХХ века. Статьи 1–18 // Законодательство. 2015. № 2–12. 2016. № 1-7. 
• «Судьба определила всем обществам человеческим менять только пороки»: М.М. Сперанский о технологии проведения государственных преобразований. Статьи 1-5 // Законодательство. 2016. № 8–12. - tomsinov.com/Great_Reforms/speranskiy_o_tehnologii.pdf 

Литература

• Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Российские юристы. М.: Рипол-классик, 2004. С. 455—457.
• Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета. 1755—2005. Том 2. М.: Изд-во Московского университета, 2005. C. 510.
• Видные учёные-юристы России (вторая половина XX века). Энциклопедический словарь биографий / Под ред. В. М. Сырых. М.: РАП, 2006. С. 436

Ссылки

• [tomsinov.com/ Официальный сайт профессора В. А. Томсинова]
• [zercalo.net/ Официальный сайт издательства «Зерцало»]
• [law.msu.ru/node/7704 Страница] на сайте Юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
• Страница на сайте МГУ "Истина" - istina.msu.ru/home/profile

Отрывок, характеризующий Томсинов, Владимир Алексеевич

Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.