Николаевский собор (Ницца)

Православный храм
Собор святителя Николая Чудотворца La Cathédrale orthodoxe russe Saint-Nicolas
Общий вид собора
Страна	Франция
Город	Ницца, Avenue Nicolas II, boulevard du Tzarewitch, 17
Конфессия	Православие
Епархия	Корсунская епархия Русская православная церковь.
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	неорусский
Автор проекта	М. Т. Преображенский
Строительство	1903—1912 годы
Статус	Охраняется государством
Состояние	действующий
Сайт	[www.sobor.fr/ Официальный сайт]

Собо́р святи́теля Никола́я Чудотво́рца (фр. La Cathédrale orthodoxe russe Saint-Nicolas) — православный храм в Ницце, близ бульвара Царевича (boulevard Tzaréwitch), на улочке Avenue Nicolas II; с 15 декабря 2011 года в ведении Корсунской епархии Русской православной церкви (Московского патриархата).

После строительства, начатого в 1903 и завершившегося в 1912 году, собор находился в ведении Православной российской церкви. Затем, с 1923 года управление собора осуществляла зарегистрированная Русская православная культовая ассоциация, представлявшая приход перед французскими властями, и c 1931 года перешедшая под временную юрисдикцию Константинопольского патриархата вместе с Западноевропейским экзархатом русских приходов. В 2010 году решением суда здание собора было признано находящимся в собственности Российской Федерации, в 2011 году передавшей храм снова в пользование Русской православной церкви (Московский патриархат).

Одна из известных достопримечательностей Ниццы; по оценкам СМИ, самый большой в Западной Европе православный храм.

История

Часовня-памятник

В апреле 1865 года в Ницце в особняке парка Бермон от тяжёлой болезни скончался русский Наследник Цесаревич Николай Александрович, сын императора Александра II.

В том же году в Петербурге князем Петром Андреевичем Вяземским, присутствовавшим при кончине наследника, были опубликованы мемуары «Вилла Бермон», в которых он предлагал выкупить виллу в собственность России и возвести там храм в память покойного великого князя. Император приобрёл виллу, где 2 (14) марта 1867 года была заложена Никольская часовня. 26 марта (7 апреля) 1869 года она была освящена в присутствии великого князя Александра Александровича.

Мраморная часовня была построена в византийском стиле на высоком основании. Проект был составлен архитектором Д. И. Гриммом. Строителем был Франческо Ботта, настенную роспись осуществил А. К. Фишер. Бронзовые двери были изготовлены в Лионе Николя Розье. Стоимость строительства составила 140 000 франков, половину суммы выделил император. Для ухода за часовней был создан специальный комитет.

В память о скончавшемся муниципалитет Ниццы назвал близлежащую улицу бульваром Цесаревича (позднее - Царевича). На месте, где стояла кровать Цесаревича, в полу часовни встроена плита из чёрного мрамора.

Строительство собора

К началу 1890-х годов ранее построенная в Ницце русская церковь святых Николая и Александры оказалась слишком мала. Первым проектом (в 1874 году) было расширение существовавшей часовни Цесаревича при условии, что она станет алтарной частью новой церкви.

По мысли Георгия Лейхтенбергского для церкви было выбрано место виллы Бермон. В 1896 году на Лазурный Берег прибыла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. По просьбе русской общины Ниццы и в память о погибшем цесаревиче император Николай II и его мать Мария Фёдоровна приняли под своё покровительство строительство храма.

Строительную комиссию возглавляли: с 1899 года — герцог Георгий Лейхтенбергский, с 1907 года — посол А. И. Нелидов, с 1909 года — обер-гофмаршал князь С. М. Голицын.

Закладка храма была совершена 12 (25) апреля 1903 года протоиереем Сергием Любимовым в присутствии великих князей Михаила Николаевича и Михаила Михайловича, князя Болгарского Фердинанда, великой княгини Анастасии Михайловны, принцессы Беатрисы Саксен-Кобург-Готской, герцога Георгия Лейхтенбергского и герцогини Марии Эдинбургской.

План храма составил М. Т. Преображенский. Строительные работы велись под наблюдением местных архитекторов: сначала Фомберто, затем Барбе, Жозефа Марса и Анри Стеклена при участии Филиппо Кьятиа и Икавитца.

Строительство затянулось в связи со спорами в общине, а в 1906 году строительные работы за недостатком средств были приостановлены; предполагалось упростить проект ради экономии. В 1908 году император Николай II пожертвовал из личных средств 700 000 франков, на которые был возведён купол и закончены основные строительные работы. Другим жертвователями были ктитор князь С. М. Голицын, выделевший 350 000 франков, Ротшильд (по завещанию), А. Н. и Н. А. Терещенко, А. Г. и Е. П. Елисеевы, графиня М. А. Апраксина. Общая стоимость строительства храма составила более 1 500 000 франков.

Храм был освящён 4 (17) декабря 1912 год викарием Московской епархии епископом Дмитровским Трифоном (Туркестановым), за два дня до тезоименитства императора Николая II, в присутствии герцога Александра Лейхтенбергского и великой княгини Анастасии Михайловны.

Святейший Синод постановил считать храм соборным, однако наружные и внутренние работы не были полностью завершены.

Юридический статус. Судебный спор

В 1909 году Российским государством в лице Министерства Императорского Двора был заключен долгосрочный договор (эмфитевзис) с Санкт-Петербургской епархией, которая ведала русскими церквами за пределами Российской империи, сроком на 99 лет . С 1923 года, на основании данного эмфитевтического договора, собором и прилегающей землёй распоряжалась Русская православная культовая ассоциация (ACOR - l’Association cultuelle orthodoxe russe de Nice). 1 января 2008 года срок аренды истёк. В ноябре 2005 года права на собор заявила Российская Федерация: в феврале 2006 года судебный пристав, на основании судебного решения (впоследствии было отменено), пытался произвести инвентаризацию имущества; возникла судебная тяжба, непосредственное участие в которой принимал посол РФ во Франции А. А. Авдеев. Представитель Московского патриархата в марте 2006 года утверждал, что там поддерживают действия российских властей, но что патриархат не намерен вмешиваться в возникший имущественный спор, так как «не имеет прямого отношения к действиям Российского государства, направленным на упорядочение его имущественных прав». В ноябре 2006 года адвокат посольства РФ Жан-Филипп Конфино заявлял, что Россия готова подписать новый договор с приходом Константинопольского патриархата. В июне 2007 года секретарь совета Экзархата Михаил Сологуб, отмечая, что Россия признана правопреемницей СССР, и что «Советский Союз родился из большевистской революции, предводители которой вынесли решение о расстреле царя и его семьи», назвал нечестным иск, поданный посольством РФ во Франции с целью доказать, что собственником храма является российское государство, а не существующий приход Экзархата.

20 января 2010 года суд Ниццы признал Российскую Федерацию единственным собственником здания собора. Адвокат Православной ассоциации Ниццы тогда же заявил, что Ассоциация в течение 80 лет законно владела собором, причём ни СССР, ни Российская Федерация никогда не предъявляли каких-либо документов на права собственности и не проявляли какого-либо интереса к зданию; он отметил, что судебное решение — первый случай, когда иностранное государство стало собственником культового здания во Франции, и что она намерена обжаловать решение. В тот же день пресс-секретарь управления делами президента Виктор Хреков заявил, что ведомство «намерено взять собор в Ницце на свой баланс сразу же после того, как дипломаты уладят все формальности»; а руководитель службы коммуникаций Отдела внешних церковных связей Московского патриархата священник Георгий Завершинский выразил надежду, что «храм, оставаясь в собственности государства, перейдёт под юрисдикцию Русской православной церкви».

4 марта 2010 года было сообщено, что глава Экзархата архиепископ Команский Гавриил (де Вильдер) (Константинопольский патриархат) отозвал своё приглашение председателю Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополиту Волоколамскому Илариону (Алфееву) для совершения литургии в соборе Александра Невского в Париже; в качестве причины отказа архиепископ Гавриил указал на решение французского суда о передаче собора в Ницце в собственность России (изложение согласно митрополиту Илариону). Митрополит Иларион, находившийся в начале марта 2010 года в Париже в связи с открытием в Лувре выставки «Святая Русь», заявил, что Россия ранее официально предложила приходу в Ницце продолжать пользоваться собором, но приходской совет отверг это предложение, настаивая на том, что, помимо права пользования, ему должно принадлежать также и право собственности.

19 мая 2011 года апелляционный суд южно-французского города Экс-ан-Прованс подтвердил право собственности России на православный Свято-Николаевский собор в Ницце, на земельный участок на бульваре Царевича, где расположен собор, и на все объекты, которые находятся на этом участке, в том числе иконостас собора.

29 июня 2011 года собор был закрыт для посещения, кроме времени богослужений, в связи с частичным обрушением штукатурки свода. Российское правительство приняло решение передать храм Московскому патриархату. В августе 2011 года Московский патриархат направил в собор двух клириков, которым было поручено вступить в административное управление храмом, приняв ключи и документацию; Корсунская епархия (Московский патриархат) отмечала, что Православная культовая ассоциация Ниццы «никаким образом не может быть отождествлена с приходом Свято-Никольского собора и общиной православных верующих региона».

В начале сентября 2011 года Корсунская епархия безрезультатно потребовала передать ей ключи от собора; собор посетил судебный пристав с уведомлением представителям экзархата о немедленном исполнении судебного решения от 19 мая 2011 года. В конце октября 2011 года суд высшей инстанции Ниццы принял решение, что Православная культовая ассоциация Ниццы (Константинопольский патриархат) должна в течение семи дней передать представителям России ключи от Никольского собора; ассоциацией решение суда было обжаловано. 30 ноября 2011 года было сообщено об отклонении жалобы; представители ассоциации сообщили, что они намерены действовать в соответствии с решением суда и готовы передать ключи российской стороне.

15 декабря 2011 года Управление делами Президента России передало на ответственное хранение имущество собора Корсунской епархии Московского патриархата.

10 апреля 2013 года Кассационная палата - судебный орган Французской Республики - объявила о том, что жалоба Православной культовой ассоциации Ниццы окончательно отклонена. Православная культовая ассоциация Ниццы использует для богослужений другой русский храм в центре Ниццы в честь св. Николая и св. Александры, построенный в 1859 году.

Архитектура, убранство

Пятиглавый собор был построен по образцу московских пятиглавых церквей XVII века (в Никитниках и Останкине) из светло-коричневого немецкого кирпича, но отделан местными материалами: розовым гранитом и голубой керамической плиткой. Высота собора 50 метров. Храм рассчитан на 625 человек.

Пять золочёных глав покрыты цветной черепицей фирмы Биго. Купол сделан из бетона фирмой Торран и облицован пустотелым кирпичом и искусственным камнем. С запада собор предваряет колокольня и два высоких увенчанных шатрами с золочёными по цинку орлами белокаменных крыльца. Шесть ажурных золочёных крестов на храме были изготовлены в Пистойе.

Интересно диагональное расположение двух главных входов с юго-западного и северо-западного углов. Первоначально, участок, отведённый под строительство храма, находился на углу двух улиц, и такое расположение входов было удобно. Однако собор возвели в другой части города, на территории бывшей виллы Бермон, но первоначальный план здания был сохранён.

Фасады украшены полихромными изразцами (фирмы Кантагали из Флоренции) и мозаичными иконами («Спас» на колокольне), исполненными в петербургской мастерской В. А. Фролова по эскизу Васильева. Резьба белокаменных оконных и дверных наличников, нижних карнизов и колокольни была сделана итальянскими мастерами.

Покрытый басмой трёхъярусный иконостас «в старинном русском стиле» был создан по эскизу московского художника Л. А. Пяновского. Изготовлен в мастерской ювелира И. П. Хлебникова в Москве. Иконы для иконостаса в стиле Симона Ушакова выполнил московский иконописец Глазунов. Царские врата — копия врат церкви святого Илии Пророка в Ярославле. В том же стиле были выполнены киоты. Запрестольный образ Пресвятой Троицы был написан Васильевым.

Фрески в храме были не окончены. Автором картонов был Л. А. Пяновский, он был вдохновлён росписями Толгского монастыря. Фрески в алтаре по картонам выполнил молодой итальянский художник Де Синьори.

Утварь, престол и плащаница, украшенная золочёной бронзой и синей эмалью, были изготовлены в мастерской И. П. Хлебникова. Облачения, подаренные императором, сшиты в мастерской И. А. Жевержеева. Малые паникадила были пожертвовано меценатом Рукавишниковым.

Из хранящихся в соборе святынь замечательны:

• Образ святителя Николая Чудотворца, бывший при одре скончавшегося Цесаревича; ранее находился снаружи при входе в часовню и был перенесён из неё в церковь в 1912 году. В мае 1935 года полностью почерневшая икона обновилась без вмешательства человека, после чего её положили для почитания в храме.
• Житийная икона святого апостола Петра в киоте у левой части солеи, установленная в память П. А. Столыпина.
• Икона Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» в киоте у правой части солеи.
• Икона Архангела Михаила в чеканной раме по эскизу Л. А. Пяновского была передана из Екатеринослава в память 300-летия Дома Романовых.
• Две иконы святых покровителей Николая II и Александра II поднесены прихожанами храма. Размещены по краям иконостаса.
• Икона святого Александра Невского была поднесена герцогом Георгием Лейхтенбергским в память об Александре II.

В крипте собора находится Музей русской колонии в Ницце.

Восемь колоколов были пожертвованы П. П. фон Дервизом из своей домовой церкви. Самый тяжёлый колокол был специально отлит в Марселе.

Настоятели

• протоиерей Сергий Гавриилович Любимов (1887-/1912-1918)
• [zarubezhje.narod.ru/rs/S_972.htm протоиерей Александр Дионисиевич Селиванов] (1918-1922)
• протоиерей Николай Иоаннович Подосенов (1922-1925)
• митрополит Владимир (Тихоницкий) (1 декабря 1925 - 1945)
• епископ Сильвестр (Харунс) (1956-1962)
• епископ Роман (Золотов) (1963-1991)
• епископ Павел (Алдерсон) (1991-2001)
• протоиерей Владимир Владимирович Ягелло (вр.и.о. 2001-2003)
• протоиерей Иоанн Гейт (2003-2011)
• протоиерей Николай Николаевич Озолин (11 декабря 2011 — 10 декабря 2013)
• архимандрит Александр (Елисов) (10 декабря 2013 — 13 июля 2015)
• протоиерей Андрей Владимирович Елисеев (с 14 июля 2015)

Служившее духовенство:

• [zarubezhje.narod.ru/tya/ya_007.htm протоиерей Иоанн Васильевич Янкин] (1957-1998)

Литература

1. «Церковные Ведомости, издаваемые при Святейшем Правительствующем Синоде». 12 января 1913, № 2, стр. 108—112.
2. Антонов В. В., Кобак А. В. Русские храмы и обители в Европе. — СПб: «Лики России», 2005. — С. 288—292. — 3000 экз. — ISBN 5-87417-208-4.
3. Протоиерей Владимир Ягелло (пер.). Русский православный Свято-Николаевский Собор в Ницце. — Bonechi, 2009. — 32 с. — ISBN 978-88-476-1816-9.

Ссылки

• [www.sobor.fr/ Официальный сайт Свято-Николаевского собора в Ницце]
• [www.egliserussenice.org/ru/main.html Ассоциация друзей русского православного Свято-Николаевского собора в Ницце]
• [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=9898 Представитель Дома Романовых поддержал российские власти в вопросе о возвращении русского собора в Ницце]
• [www.interfax-religion.ru/?act=print&div=10007 Виктор Лупан. Спор за имущество. "Русская Мысль"], 28 мая 2009.
• [www.interfax-religion.ru/?act=print&div=8336 Лидия Плас. Без мира и покоя. Свято-Николаевский Собор в Ницце. "Русская Мысль"], 10 апреля 2008.
• [sobor.fr/content/biblio/ru/Lydia_Places.pdf Лидия Плас. За что меня так жестоко наказали? "Русская Мысль".]
• [www.interfax-religion.ru/?act=print&div=3373 Василий Тизенгаузен. Точки над "i" (Дело Биариццы и Ниццы), "Русская Мысль"], 13 апреля 2006.
• [www.nytimes.com/2008/01/09/world/europe/09nice.html?_r=3&oref=slogin&oref=slogin A Cathedral Resists the Label ‘Property of Russia’] «The New York Times», 9 января 2008.
• [www.lefigaro.fr/actualite-france/2010/01/20/01016-20100120ARTFIG00053-moscou-veut-recuperer-la-cathedrale-orthodoxe-de-nice-.php Moscou veut récupérer la cathédrale orthodoxe de Nice], Le Figaro, 19 января 2010.
• [izvestia.ru/news/344373#ixzz2ISK6pPsP Олег Шевцов У русских в Ницце хотят отобрать их церковь] // «Известия», 13 января 2009.

Отрывок, характеризующий Николаевский собор (Ницца)

[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.