Храм Константина и Елены (Берлин)
| Православный храм | |
Храм святых равноапостольных Константина и Елены
Kirche der Heiligen Konstantin und Helena | |
 Вид на церковь с запада | |
| Страна | Германия |
| Город | Берлин (Тегель), Wittestrasse, 37 |
| Конфессия | православие |
| Епархия | Берлинская и Германская епархия Русской православной церкви |
| Благочиние | Восточное |
| Тип здания | Церковь |
| Архитектурный стиль | русско-византийский |
| Архитектор | Бомм |
| Строительство | 1893—1896 годы годы |
| Статус | действующий храм |
| Сайт | [tegel.ucoz.de Официальный сайт] |
Храм святы́х равноапо́стольных Константи́на и Еле́ны (нем. Heiligen Konstantin und Helena Kirche) — православный храм в Берлинском районе Тегель, в центре русского кладбища[1]. Относится к Берлинской епархии Русской православной церкви. Настоятель — протоиерей Сергий Владимирович Силаганов.
Содержание
История
В 1892 года православным Свято-Владимирским братством и настоятелем посольского храма в Берлине протоиереем Алексеем Мальцевым, было приобретено два участка земли: один — для устройства православного кладбища в пригородной тогда деревне Тегель и другой — для строительства Братского дома, предназначением которого была благотворительность и просветительская деятельность. В 1893 году при участии Свято-Князь-Владимирского братства на купленных участках был заложен златоглавый православный храм во имя равноапостольных Константина и Елены.
Храм строился по проекту, присланному из России, руководил постройкой местный архитектор Бомм. Один из братьев Елисеевых, известный своей благотворительной деятельностью — Александр Григорьевич Елисеев[2], подарил храму позолоченный иконостас резного дуба. В храм поступили иконы из Синода и с Афонской Горы. Престол и жертвенник изготовлены из белого каррарского мрамора с позолоченными крестами. Через год храм Константина и Елены был торжественно освящён[3], что стало радостным событием также для греческой, сербской и румынской общин, не имевших своих церквей и совершавших богослужения в русской посольской церкви[4]. Поскольку собор строился только для кладбищенских нужд, то и вмещает он от силы человек 30-40. Над главным кладбищенским входом была сооружена звонница с пятью колоколами, тоже щедрый дар А. Г. Елисеева.
По распоряжению Александра III в Тегель привезли 4 тонны земли, собранной в 20 российских губерниях, земля была рассыпана по всему участку кладбища. Из России были доставлены также саженцы деревьев — липы, дуба, клёна, — для того чтобы почившие на чужбине смогли найти покой в родной земле под сенью русских деревьев. С течением времени кладбище стало мемориалом русской эмиграции в Германии.
После войны в храме не оказалось ни дверей, ни рам, ни стекол. Ограда участка, протяженностью более 300 метров, получила сильные повреждения.
С окончанием войны, всю работу по организации приходской жизни и церковного хозяйства пришлось начинать сначала. Прежде всегo, Приходской совет Тегельского прихода обратился к французским (в секторе которых находится приходское имущество) и русским оккупационным властям с просьбой передать имущество бывшего Владимирского братства Русской Православной Церкви в Германии, признающей каноническую власть Москoвского Патриарха. Просьба Приходского совета была удовлетворена. Постановлением участкового суда первой инстанции района Веддинг от 27 марта 1946 года имущество бывшего Владимирского братства былo передано в собственность Русской Православной Церкви в Германии, с соответствующей отметкой в кадастровых книгах.
В настоящее время идут переговоры русской православной общины Московского Патриархата и правительства Берлина о возвращении владений в собственность Русской Православной Церкви.
Напишите отзыв о статье "Храм Константина и Елены (Берлин)"
Примечания
- ↑ [tegel.ucoz.de/photo/1-0-1 Кладбище]. // tegel.ucoz.de. Проверено 15 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AG2mG7KN Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ [www.3vozrast.ru/article/society/hroniki/1087/ Братья Елисеевы - гордость России]. // 3vozrast.ru. Проверено 16 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AG2hYx43 Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ [runivers.ru/new_htmlreader/?book=5613&chapter=84445 Русские церкви в Европе]. // runivers.ru. Проверено 15 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AG2lPGhQ Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ Елена Малер-Матьязова. [www.religare.ru/2_86697.html Константин и Елена: забвение и память о святых императорах]. // religare.ru. Проверено 19 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AG2fzMcz Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
Ссылки
- [pogost-tegel.info Официальный сайт прихода]
- [tegel.ucoz.de Официальный сайт прихода]
- [drevo-info.ru/articles/17253.html ТЕГЕЛЬСКИЙ КОНСТАНТИНО-ЕЛЕНИНСКИЙ ХРАМ]
- ricolor.org/europe/germania/mp/5/
- [www.patriarchia.ru/map/prihod/1487842.html Храм свв. равноапп. Константина и Елены] на сайте patriarchia.ru
См. также
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Храм Константина и Елены (Берлин)
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
