Берлинская и Германская епархия

Берлинская и Германская епархия Русская православная церковь
Воскресенский кафедральный собор в Берлине
Основная информация
Страна	Германия
Епархиальный центр	Берлин
Основана	1921
Сан правящего архиерея	Архиепископ
Титул правящего архиерея	Берлинский и Германский
Сайт	www.rokmp.de/
Архиерей
Правящий архиерей	Феофан (Галинский)
с	с 31 января 1991

Берли́нская и Герма́нская епа́рхия (нем. Berliner Diözese der Russischen Orthodoxen Kirche) — епархия Русской православной церкви Московского патриархата, объединяющая приходы на территории Германии. Учреждена в 1921 году.

На 2014 год в епархии было 88 приходов, 60 священников и 10 диаконов. Епархия разделена на Северное, Баварско-Гессенское, Южное, Западное и Восточное благочиния.

Свято-Воскресенский Собор — главный (кафедральный) собор епархии.

Правящий архиерей — архиепископ Берлинский и Германский Феофан (Галинский) (с 1991 года; 25 февраля 1996 возведён в сан архиепископа).

История

В XVIII—XIX веках православные приходы и храмы на территории Германии в основном возникали при русских дипломатических учреждениях и в местах наиболее массового проживания российских подданных (как правило, в курортных городах). Появлению новых приходов способствовали тесные родственные связи между правящими династиями и аристократией.

После 1917 года русское православное население Германии стало резко увеличиваться за счёт покинувших Россию эмигрантов.

8 апреля 1921 года Патриарх Тихон, ссылаясь на постановление ВЦУ за границей от 19 ноября 1920 года, своим указом поручил управление приходами в Западной Европе архиепископу Волынскому Евлогию (Георгиевскому), оказавшемуся в эмиграции в числе других иерархов РПЦ. Местом пребывания архиепископа Евлогия стало здание Александровского приюта в Берлине, куда он прибыл вместе с архимандритом Тихоном (Лященко).

Напряжённость, а впоследствии разрыв в отношениях между главой РПЦЗ Антонием (Храповицким) и проживающим с 1922 года в Париже митрополитом Евлогием вызвали разделение православных общин в Германии. На Архиерейском Соборе РПЦЗ в Сремских Карловцах в июне 1926 года Германия была выделена в самостоятельную епархию во главе с Тихоном (Лященко). В юрисдикции РПЦЗ оказались почти все приходы в Германии.

После прихода в 1933 году к власти Адольфа Гитлера государство стало оказывать давление на приходы митрополита Евлогия, который 10 июня 1931 года был уволен Сергием (Страгородским) и затем перешёл в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, и настаивало на их подчинении епископу Берлинскому Тихону (Лященко).

После окончания войны и подписания Германией акта о капитуляции начался процесс перехода приходов РПЦЗ в юрисдикцию РПЦ.

С октября 1946 года православные приходы Московского Патриархата в Германии были включены в состав образованного Среднеевропейского Экзархата РПЦ, главой которого стал архиепископ Венский Сергий (Королёв).

11 ноября 1954 года определением Священного Синода «Благочиние русских православных храмов в Германии» включалось в состав Западноевропейского Экзархата.

15 августа 1957 года Берлинская епархия была восстановлена. С 1960 года — епархиальный центр Среднеевропейского экзархата.

В 1952—1954 годах епархия издавала журнал «Голос Православия» на русском языке. Издание было возрождено в мае 1961 года уже на немецком языке под названием «Stimme der Orthodoxie» уже как орган Среднеевропейского Экзархата Русской православной церкви с целью «знакомить читателей с отдельными моментами из жизни РПЦ, и в первую очередь — с церковной жизнью православных приходов в Германии, а также с жизнью и деятельностью… Экзархата». В журнале публиковались статьи на немецком языке, заметки, рецензии, посвящённые межконфессиональному диалогу, а также труды зарубежных богословов о православной церкви.

24 февраля 1971 года решением Священного Синода РПЦ из состава Берлинской епархии выделены Баденская и Баварская епархия на территории федеральных земель Баварии и Баден-Вюртемберга и Дюссельдорфская епархия в пределах земель Бремен, Гамбург, Гессен, Нижняя Саксония, Рейнланд-Пфальц, Саар, Северный Рейн-Вестфалия и Шлезвиг-Гольштейн. В составе Берлинской епархии осталось 7 приходов в Берлине, Веймаре, Дрездене, Лейпциге и Потсдаме.

Решением Архиерейского Собора от 30 — 31 января 1990 года, в числе прочих зарубежных Экзархатов РПЦ, Среднеевропейский Экзархат был упразднён, а входившие в него епархии подчинены Патриарху и Синоду, то есть непосредственно Отделу внешних церковных сношений.

После упразднения Среднеевропейского Экзархата епархия стала именоваться Берлинская и Лейпцигская.

23 декабря 1992 года Синод РПЦ принял решение об объединении 3 епархий (Берлинской и Лейпцигской, Баденской и Баварской, Дюссельдорфской) в единую Берлинскую и Германскую епархию.

21 марта 1996 года Берлинской епархии отошло Венгерское благочиние Московского Патриархата, которое до этого подчинялось непосредственно ОВЦС.

С начала 1990-х годов до середины 2000-х в Германию прибыло более 300 тысяч человек из России и стран бывшего Советского Союза, многие из которых являются православными. С 1992 по 2007 годы количество приходов увеличилось с двенадцати до шестидесяти одного. В 2008 году был открыт мужской монастырь Св. Георгия Победоносца в Гётшендорфе.

Храмы

• Церковь Константина и Елены (Берлин)

• Russischer Kirchhof B-Tegel Friedhofskapelle 06-2014.jpg

  Церковь в Берлине-Тегеле

• Gifhorn Russisch-Orthodoxe Kirche.jpg

  Церковь в Гифхорне

• We-russkirche01.jpg

  Церковь в Веймаре

Архиереи

• Александр (Немоловский) (октябрь 1945 — 16 ноября 1948)
• Сергий (Королёв) (16 ноября 1948 — 26 сентября 1950)
• Борис (Вик) (26 сентября 1950 — 15 октября 1954)
• Николай (Ерёмин) (11 ноября 1954 — 15 августа 1957), архиеп. Клишисский, экзарх Западной Европы
• Михаил (Чуб) (15 августа 1957 — 6 марта 1959)
• Иоанн (Разумов) (6 марта 1959 — 21 июня 1960) в/у, епископ Псковский
• Иоанн (Вендланд) (30 июня 1960 — 16 июня 1962)
• Филарет (Денисенко) (16 июня — 10 октября 1962) в/у, еп. Лужский
• Сергий (Ларин) (10 октября 1962 — 20 мая 1964)
• Киприан (Зёрнов) (20 мая 1964 — 23 июля 1966)
• Ионафан (Кополович) (23 июля 1966 — 7 октября 1967) в/у, еп. Тегельский
• Владимир (Котляров) (7 октября 1967 — 1 декабря 1970)
• Леонтий (Гудимов) (1 декабря 1970 — 18 апреля 1973)
• Филарет (Вахромеев) (18 апреля 1973 — 10 октября 1978)
• Мелхиседек (Лебедев) (10 октября 1978 — 26 декабря 1984)
• Феодосий (Процюк) (26 декабря 1984 — 29 июля 1986)
• Герман (Тимофеев) (29 июля 1986 — 31 января 1991)
• Феофан (Галинский) (с 31 января 1991)

См. также

• Берлинская и Германская епархия (РПЦЗ)
• Православие в Германии
• Православные храмы Берлина

• Жизнь Берлинской епархии
• Liturgy St James 4.jpg

  Литургия св. ап. Иакова в Дюссельдорфе

• Liturgy St James 8.jpg

  Литургия св. ап. Иакова в Дюссельдорфе

• Die Beerdigung Priesters Alexander Penkow.jpg

  Похороны священника в Дюссельдорфе

• Исторические фотографии
• Bundesarchiv Bild 102-08427, Berlin, Russische Kirche.jpg
• Bundesarchiv Bild 102-08548, Berlin, Sammlung für Erhalt der russischen Kirche.jpg

  Берлин 29 октября 1929 года

• Bundesarchiv Bild 102-11145, Berlin, Glöckner der russischen Kirche.jpg
• Bundesarchiv Bild 102-01610, Wünsdorf, Kirche russischer Emigranten.jpg

Ссылки

• [www.rokmp.de/ Сайт Берлинско-Германской епархии]
• www.patriarchia.ru/db/text/77134.html
• [www.pravenc.ru/text/78160.html БЕРЛИНСКАЯ И ГЕРМАНСКАЯ ЕПАРХИЯ]

Отрывок, характеризующий Берлинская и Германская епархия

– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал: