Иоанн (Разумов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иоанн и фамилией Разумов.

Митрополит Иоанн<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Псковский и Порховский
11 ноября 1954 — 12 мая 1987
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Григорий (Чуков)
Преемник:	Владимир (Котляров)
Епископ Костромской и Галичский
30 ноября 1953 — 11 ноября 1954
Предшественник:	Антоний (Кротевич)
Преемник:	Арсений (Крылов)
наместник Троице-Сергиевой Лавры
10 августа 1946 — ноябрь 1953
Предшественник:	Гурий (Егоров)
Преемник:	Пимен (Извеков)
Имя при рождении:	Дмитрий Александрович Разумов
Рождение:	28 октября 1898(1898-10-28) Коломна, Московская губерния
Смерть:	13 января 1990(1990-01-13) (91 год) Псков
Принятие монашества:	24 ноября 1924
Епископская хиротония:	30 ноября 1953
Награды:

Митрополи́т Иоа́нн (в миру Дми́трий Алекса́ндрович Ра́зумов; 28 октября 1898, Коломна, Московская губерния — 13 января 1990, Псков) — епископ Русской православной церкви; митрополит Псковский и Порховский.

Биография

Родился 28 октября 1898 года в Коломне в семье священника.

В 1914 году окончил Коломенское духовное училище. В 1914—1917 годы учился в Вифанской духовной семинарии, одновременно с 1915 годы был послушником Вифанского Преображенского монастыря.

В 1916 году по некоторым данным поступил послушником в Смоленско-Зосимову пустынь при Троице-Сергиевой лавре, где оставался до её закрытия.

В 1923 году переведён в московский в московский Богоявленский монастырь.

24 ноября 1924 года был пострижен в мантию с именем Иоанн в честь святителя Иоанна Милостивого. 25 ноября епископом Августином (Беляевым) был рукоположён во иеродиакона.

С 1928 по 1936 год служил иеродиаконом в Успенском соборе Каширы.

С 1936 года — эконом (фактически келейник) Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского). С октября 1941 года по август 1943 года находился с ним в эвакуации в Ульяновске. Служил в Казанском соборе.

1 (14) октября 1942 года епископом Саратовским Григорием (Чуковым) был рукоположён во иеромонаха; 8 октября — в сан игумена; а 26 октября — в сан архимандрита.

Оставался келейником патриарха Сергия до кончины его и первым обнаружил его бездыханным.

5-23 апреля 1945 года в числе церковной делегации, возглавляемой архиепископом Псковским Григорием (Чуковым), посетил Болгарию в связи со снятием схизмы с Болгарской Православной Церкви. Принимал участие в торжествах по поводу избрания экзархом Болгарским митрполита Софийского Стефана (Шокова).

10 августа 1946 года назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Первое время Церкви принадлежали в Лавре лишь две комнаты у Святых Ворот, и жить приходилось в Москве. Архимандрит Иоанн ежедневно ездил из Москвы в Загорск ранним поездом, а последним возвращался в Москву. В 1946—1947 годы Московской Патриархии были переданы храмы и один из хозяйственных корпусов Троице-Сергиевой лавры. Руководил капитальным ремонтом и реставрацией здания на средства Патриархии.

Принял участие в подготовке и проведении в Троице-Сергиевой лавре Совещания представителей Поместных Православных Церквей в июле 1948 года.

29 ноября 1953 года, в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры состоялось наречение Наместника Лавры архимандрита Иоанна во епископа Костромского и Галичского.

30 ноября 1953 года в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры хиротонисан во епископа Костромского и Галичского. Хиротонию совершили Патриарх Алексий I, Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), Архиепископ Одесский и Херсонский Никон (Петин).

С 11 ноября 1954 года — епископ Псковский и Порховский и священноархимандрит Псково-Печерского Успенского монастыря.

С 5 марта 1959 года до 21 июня 1960 года — одновременно временный управляющий Берлинской и Германской епархией.

25 февраля 1962 года возведён в сан архиепископа.

11 мая 1963 года награждён правом ношения креста на клобуке.

9 сентября 1972 года года Святейшим Патриархом Пименом возведён в сан митрополита.

9 февраля 1977 года награждён правом ношения двух панагий.

11 апреля 1980 года награждён орденом Сергия Радонежского II класса.

12 мая 1987 года уволен на покой по болезни и до кончины проживал в епархиальном доме в Пскове.

Скончался 13 января 1990 года во Пскове. Погребён на Димитриевском кладбище Пскова.

Отзывы

Священник Владимир Попов, бывший у митрополита Иоанна семь лет секретарём, вспоминал:

Народ его любил, чувствуя в нем настоящего пастыря стада Христова… Владыка Иоанн был очень непростой человек, глубоко духовной жизни, и прожил он весь XX век, что наложило на него совершенно особый отпечаток… Многие годы прошли в ожидании ареста, когда не спали, прислушиваясь к шуму машин под окном. Неоднократно бывало на моих глазах, как, спасая от других, более серьёзных гонений, гонимого светской властью священника, Владыка распекал его еще больше. Всё было неспроста. Его лояльность власти <…> привела к тому, что нашему Владыке удалось сохранить многие храмы Епархии. Например, в Новгородской епархии осталось несколько храмов, остальные были закрыты, а у нас 80 храмов действовали, в них совершалось Богослужение. У Владыки была искренняя любовь к людям, он был мудр и видел человека насквозь. Это был человек, глубоко преданный Церкви, и среди духовенства он пользовался большой любовью. Митрополит Иоанн мог выругать, наказать за твои грехи и нерадение, но это всегда была рука отцовская, которая била с разумением.

Архимандрит Тихон (Шевкунов), бывший в 1980 годы насельником Псково-Печерского монастыря, так отозвался о митрополите Иоанне:

Митрополит Иоанн, один из самых старейших архиереев в то время в Русской Православной Церкви, келейник ещё патриарха Сергия, удивительный духоносный старец, исполненный бесконечной любви ко всем людям, которые встречались на его пути, к монахам и к мирянам. Такого архиерея сейчас редко увидишь.

По словам Митрополита Псковского и Порховского Евсевия:

Мне известно, что Владыка Митрополит Иоанн, по примеру своего небесного покровителя архиепископа Александрийского Иоанна, который в святцах именуется Милостивым, то, что имел, то не присваивал себе, а помогал людям выживать в трудную годину гонения. Таким, наверное, его запомнили псковичи, которым он служил в течение тридцати трех лет. И сегодня мы с особым усердием молились и просили Господа о помиловании святителя Божия Псковской земли Высокопреосвященнейшего Владыки Иоанна. Да упокоит его Господь со святыми! А мы надеемся, что он и нас, как земляков, не забудет у престола Божия. Вечная ему память, а вас благодарю за ваши святые молитвы. Храни Господь вас!

Сочинения

• «[halkidon2006.orthodoxy.ru/do1/070.htm Христианский уклад домашней жизни Св. Патриарха Сергия]». // «Патриарх Сергий и его духовное наследство». МП, 1947, с. 231.
• Речь при наречении во епископа Костромского // ЖМП. 1954, № 1, с. 21-22.
• Антиохийская делегация во Пскове // ЖМП. 1963. № 10. С. 16-17
• Добрый пастырь: [К 20-летию со дня кончины Свят. Патриарха Сергия] // ЖМП. 1964, № 5
• Святейший патриарх Сергий. Жизнь и деятельность. Петровский ISBN 978-5-9905200-1-1. 304 стр. 2013

Награды

• Право ношения двух панагий (2 сентября 1977)
• Орден преподобного Сергия Радонежского II степени (11 апреля 1980)
• Орден святого равноапостольного великого князя Владимира I степени (17 октября 1983; в связи с 85-летием со дня рождения и 30-летием архиерейской хиротонии)
• Именная панагия (1989)

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_839 Иоанн (Разумов)] на сайте «Русское православие»

Отрывок, характеризующий Иоанн (Разумов)

– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.