Ахтубинская епархия
Поделись знанием:
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна |  Россия, Астраханская область
|
| Площадь | 36 770 км² |
| Численность населения | 240 тыс. чел. |
| Митрополия | Астраханская |
| Епархиальный центр | Ахтубинск |
| Основана | 12 марта 2013 года |
| Количество благочиний | 3 |
| Количество приходов | 39 |
| Количество монастырей | 1 |
| Количество священнослужителей |
40 |
| Кафедральный храм | Храм Владимирской Богоматери |
| Второй кафедральный храм | Свято-Троицкий собор (Енотаевка) |
| Сан правящего архиерея | епископ |
| Титул правящего архиерея | Ахтубинский и Енотаевский |
| Сайт | ahtuba-eparhia.ru |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Антоний (Азизов) |
| с | 7 мая 2013 |
Ахту́бинская епархия — епархия Русской православной церкви в административных границах Ахтубинского, Енотаевского, Красноярского, Наримановского, Харабалинского и Черноярского районов, а также закрытого административно-территориального образования город Знаменск Астраханской области. Входит в состав Астраханской митрополии.
Содержание
История
Со времён освоения русскими территории нижнего поволжья территория нынешней Ахтубинской епархии подчинялись Казанскому митрополиту. В 1602 году была образована Астраханская епархия.
Ахтубинская епархия выделена из состава Астраханской решением Священного Синода Русской православной церкви от 12 марта 2013[1]. На этом же заседании Священного Синода главой епархии был избран иеромонах Антоний (Азизов), клирик Астраханской епархии. С 7 мая 2013 епархией управляет епископ Антоний (Азизов).
Структура
| Дата | Клириков | Приходов |
| Май 2013 г. | 32 | 34[2] |
| Май 2014 г[3]. | 37 | |
| Май 2015 г. | 42 | 43 |
- Красноярское благочиние (9 приходов, 8 священников)
- Христорождественский женский монастырь. Настоятель: иерей Павел Бурдин. Адрес: с. Красный Яр Астраханской области, ул. Молодёжная,20
- Храм Вознесения Господня. Настоятель: иерей Олег Солопин. Адрес: г. Харабали, ул. Ленина,3
- Приход иконы Божией Матери «Нечаянная радость». Настоятель: иерей Олег Солопин. Адрес: п. Тамбовка, ул. Советская, 51а
- Приход Святителя Алексия митрополита Московского. Настоятель: иерей Сергий Иванов. Адрес: с. Селитренное, ул. Степная, 41 «А»
- Приход Иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Настоятель: иерей Сергий Иванов. Адрес: п. Вольное, ул. Советская, 35
- Приход пророка Божия Ильи. Настоятель: иерей Сергий Иванов. Адрес: с. Речное, ул. Гагарина, 31
- Приход Казанской иконы. Настоятель: иерей Игорь Анищенко. Адрес: с. Разночиновка, ул. Ленина д. 1
- Приход Святой равноапостольной княгини Ольги. Настоятель: иерей Игорь Анищенко. Адрес: п. Бузан, ул. Пушкина д.2
- Левобережное благочиние (12 приходов, 18 клириков)
- Приход Архистратига Божия Михаила. Настоятель: архимандрит Андрей (Листоверов). Адрес: Ахтубинск, Фрунзе 27
- Архиерейское подворье Владимирской иконы Божьей матери. Настоятель: Епископ Ахтубинский и Енотаевский Антоний. Адрес: Ахтубинск, Волгоградская 111А
- Приход апостолов Петра и Павла. Настоятель: иерей Алексий Угаров. Г. Ахтубинск
- Приход Святого благоверного князя Александра Невского. Настоятель: иерей Олег Васильев. Адрес: г. Знаменск, ул. Мира
- Приход Спаса Нерукотворного. Настоятель: иерей Александр Ерунов. Г. Знаменск
- Приход Святителя Николая Чудотворца. Настоятель: иерей Сергий Черкасов. Адрес: с. Капустин Яр, ул. Советская 132А
- Приход Святого Великомученика Георгия Победоносца. Настоятель: протоиерей Виктор Шопин. Адрес: с. Капустин Яр ул. Ростовская, 46
- Приход Святителя Николая Чудотворца. Настоятель: иерей Валерий Белянин. Адрес: п. г. т. Верхний Баскунчак, ул. Ленина 41
- Приход Казанской иконы Божией Матери. Настоятель: иерей Валерий Белянин. Адрес: п. Нижний Баскунчак, ул. М. Горького, 23Б
- Приход Покрова Божией Матери. Настоятель: иеромонах Серафим (Монахов). Адрес: с. Болхуны, ул. Базарная, 1, литер А, Б
- Приход Собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил Бесплотных. Настоятель: иерей Николай Палкин. Адрес: с. Пироговка, ул. Советская,31
- Приход Введения во храм Пресвятой Богородицы. Настоятель: иерей Николай Палкин. Адрес: с. Золотуха, ул. Степная, 4
- Приход Святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских. Настоятель: иерей Александр Ковылин. Адрес: с. Пологое Займище, ул. Астраханская, 3/2
- Приход Покрова Божией Матери. Настоятель: иерей Василий Юреня. Адрес: с. Сасыколи ул. Ленина 59«Б»
- Приход Казанской иконы Божией Матери. Настоятель: иерей Андрей Сидорин. Адрес: с. Кочковатка, ул. Почтовая, 60, литер ББ1
- Правобережное благочиние (17 приходов)
- Приход Благовещения Пресвятой Богородицы (г. Нариманов). Настоятель прихода - иерей Игорь Азза.
- Приход великомученика Пантелеймона (п Тинаки).
- Приход в честь Вознесения Господня (с. Рассвет). Настоятель храма – иерей Вячеслав Шемякин
- Храм святителя Николая Чудотворца (село Николаевка, Наримановского района). Настоятель: иерей Вячеслав Шемякин
- Приход в честь Пресвятой Троицы (с. Енотаевка). Настоятель прихода - иеромонах Герман (Гладышев)
- Приход в честь Преображения Господня (с. Замьяны). Настоятель прихода – иерей Александр Быцутин.
- Приход в честь апостолов Петра и Павла (с. Сероглазка). Настоятель: иерей Александр Быцутин.
- Приход Успения Пресвятой Богородицы (с. Копановка).
- Приход Рождества Пресвятой Богородицы (с. Никольское). Настоятель прихода – протоиерей Александр Максимов.
- Приход Покрова Пресвятой Богородицы (с. Пришиб). Настоятель – протоиерей Александр Максимов.
- Приход в честь Донской иконы Божьей Матери (с. Грачи). Настоятель - иерей Владимир Бредихин.
- Приход апостолов Петра и Павла (с. Чёрный Яр). Настоятель - иерей Сергий Малюков.
- Приход Иоанна Богослова. Настоятель - иерей Стефан Щербаков. С. Вязовка
- Приход Святых жен мироносиц (с. Зубовка). Настоятель - иерей Сергий Малюков.
- Приход Казанской иконы Божьей Матери (с. Старица). Настоятель - иерей Вячеслав Лысиков.
- Приход в честь Федора Ушакова (с. Ушаковка). Настоятель - иерей Олег Бондаренко.
- Приход в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы (с. Солодники). Настоятель - иерей Олег Бондаренко.
- Приход Покрова Пресвятой Богородицы (с. Солёное Займище). Настоятель - иерей Владимир Лебедев.
Епископы
- Антоний (Азизов) (7 мая 2013 — настоящее время)
Монастыри
- Христорождественский монастырь (женский; село Красный Яр одноимённого района)
- недействующие
- Воскресенско-Мироносицкий монастырь (женский; село Зубовка, Черноярский район)
Напишите отзыв о статье "Ахтубинская епархия"
Примечания
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/2842953.html Журналы заседания Священного Синода от 12 марта 2013 года Журнал № 19]
- ↑ [smi.astrobl.ru/Archive.aspx?newspaper=2&number=7077&item=54416 Структура Ахтубинской епархии] (24 июля 2013 г.).
- ↑ [ahtuba-eparhia.ru/archives/2898 Итоги первого года работы Ахтубинской епархии обсудили на собрании клириков и мирян]
Ссылки
- [ahtuba-eparhia.ru/ Официальный сайт Ахтубинской и Енотаевской епархии]
- [www.patriarchia.ru/db/text/2846159.html Ахтубинская епархия на официальном сайте Русской православной церкви]
- [drevo-info.ru/articles/23777.html АХТУБИНСКАЯ ЕПАРХИЯ] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
- [smi.astrobl.ru/Archive.aspx?newspaper=2&number=7077&item=54416 ПРАВОСЛАВНЫЙ МИССИОНЕР]
- Ахтубинские епархиальные ведомости. №1. Июль 2013.
- [hram-kr-yar.cerkov.ru/ Христорождественский женский монастырь, с. Красный Яр]
- [благовещение.com Храм Благовещения Пресвятой Богородицы в г. Нариманов]
- [nikolskoe-prihod.ru/ Храм Рождества Пресвятой Богородицы, с. Никольское]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ахтубинская епархия
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
