Сиднейская и Австралийско-Новозеландская епархия
Поделись знанием:
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
Сиднейская и Австралийско-Новозеландская епархия
Australian and New Zealand Diocese Русская православная церковь заграницей | |
Петропавловский кафедральный собор в Сиднее | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Австралия |
| Епархиальный центр | Сидней |
| Основана | 1946 год |
| Количество приходов | 60 (31 в Австралии, 4 в Новой Зеландии, 2 в Южной Корее, 23 в Индонезии) |
| Кафедральный храм | Петропавловский кафедральный собор в Сиднее |
| Сан правящего архиерея | Митрополит |
| Титул правящего архиерея | Сиднейский и Австралийско-Новозеландский |
| Сайт | [www.rocor.org.au www.rocor.org.au] |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Иларион (Капрал) (временно) |
| с | 20 июня 1996 года |
| Викарные епископы | Георгий (Шейфер), епископ Канберрский |
Сидне́йская и Австрали́йско-Новозеландская епа́рхия (англ. Australian and New Zealand Diocese) — епархия Русской православной церкви в составе её самоуправляемой части Русской православной церкви заграницей.
Объединяет приходы на терииттории Австралии, Новой Зеландии, Индонезии. Также епархии административно подчиняется Корейская духовная миссия и православная миссия в Пакистане.
Временно управляющим епархией является первоиерарх РПЦЗ митрополит Иларион (Капрал).
Содержание
История
Австралийская епархия РПЦЗ образована в 1946 году (до этого с 1926 года её первым приходом в Австралии был Свято-Николаевский храм в Брисбене). 2 декабря 1946 года епископом был назначен Феодор (Рафальский), приступивший к управлению епархией 5 ноября 1948 года. В конце 1949 года он был возведён в сан архиепископа, а 16 февраля 1950 года получил титул Сиднейский и Австралийско-Новозеландский.
До 1950 года кафедральным собором епархии был Николаевский храм в Брисбене. Затем епископскую кафедру перенесли в Сидней — в Петропавловский собор, ставший новым кафедральным собором епархии.
В 1994 году указом Архиерейского Синода РПЦЗ к епархии была присоединена новообразованная Корейская духовная миссия.
В феврале 2005 года в состав епархии вошли православные приходы Индонезии, бывшие ранее в составе Гонконгской митрополии Константинопольского патриархата.
Весной 2012 года в Пакистане была учреждена Пакистанская миссия. Производится сбор средств для строительства церкви и детского дома в городе Саргодха.[1]
Архиереи
- Феодор (Рафальский) (12 декабря 1946 — 5 мая 1955)
- Савва (Раевский) (1955 — 5 сентября 1969)
- Афанасий (Мартос) (5 сентября 1969 — 23 июля 1970)
- Савва (Раевский) (23 июля — 25 ноября 1970) в/у
- Феодосий (Путилин) (25 ноября 1970 — 13 августа 1980)
- Павел (Павлов) (август 1980—1992)
- Даниил (Александров) (18 марта 1992 — 1994) в/у, еп. Ирийский
- Алипий (Гаманович) (7 апреля — май 1994)
- Варнава (Прокофьев) (11 января — сентябрь 1995)
- Иларион (Капрал) (с 20 июня 1996: после избрания предстоятелем РЦПЗ является временно управляющим епархией)
Викариатства
- Брисбенское (недейств.)
- Мельбурнское (недейств.)
- Канберрское
Монастыри
- Монастырь в честь Преображения Господня (мужской; Бомбала, Новый Южный Уэльс)
- Монастырь в честь Казанской иконы Божией Матери (женский; Кентлин)
- Монастырь во имя св. Архангела Михаила (мужской; Мэрриквиль)
- Скит во имя святого Иоанна Крестителя (мужской; Кентлин)
- Монастырь в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы (женский; Бангарби)
- Монастырь во имя Святой Троицы (мужской; Монкерэй)
- Монастырь во имя святого пророка Илии (мужской; Монарто)
До 2013 года на территории епархии располагался западнообрядный монастырь во имя святого Петрока (мужской, Саус-Хобарт), который уклонился в раскол вместе с настоятелем.
См. также
Напишите отзыв о статье "Сиднейская и Австралийско-Новозеландская епархия"
Литература
- Michael Protopopov [dlibrary.acu.edu.au/digitaltheses/public/adt-acuvp87.09042006/02whole.pdf «The Russian Orthodox presence in Australia: The history of a Church told from recently opened archives and previously unpublished sources» (Ph.D. Thesis), School of Philosophy and Theology, Faculty of Arts and Sciences, Australian Catholic University, 2005]
- Скоробогатых Наталья Сергеевна, Стельмах Владислав Геннадьевич [cyberleninka.ru/article/n/the-russian-orthodox-church-abroad-role-in-founding-and-maintenance-of-russian-diaspora-cultural-unity-in-australia Роль РПЦЗ в складывании и сохранении культурного единства русской диаспоры в Австралии] // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития
Примечания
- ↑ [synod.com/synod/2012/20120711_pakistan.html Австралийско-Новозеландская епархия открыла Православную миссию в Пакистане]
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Сиднейская и Австралийская епархия - [www.rocor.org.au Официальный сайт епархии]
- [www.patriarchia.ru/db/text/547313.html Сиднейская и Австралийско-Новозеландская епархия (РПЦЗ)] на сайте Патриархия.ru
Отрывок, характеризующий Сиднейская и Австралийско-Новозеландская епархия
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
