Феодор (Рафальский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Феодор и фамилией Рафальский.

Архиепископ Феодор<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
1-й Архиепископ Сиднейский и Австралийско-Новозеландскийф
Имя при рождении:	Александр Порфирьевич Рафальский
Рождение:	21 октября 1895(1895-10-21) Луцкий уезд, Волынская губерния
Смерть:	5 мая 1955(1955-05-05) (59 лет) Сидней

Архиепископ Феодор (в миру Александр Порфирьевич Рафальский; 21 октября 1895, Луцкий уезд, Волынская губерния — 5 мая 1955, Сидней) — епископ Русской православной церкви заграницей, архиепископ Сиднейский и Австралийский.

Биография

Родился 21 октября 1895 года в старинной духовной семье на Волыни.

Окончил Волынское духовное училище и Волынскую духовную семинарию в Житомире в 1914 году. Затем он обучался на физико-математическом факультете Университета Св. Владимира в Киеве до 1918 г.

12 мая 1920 году он был рукоположен в сан диакона, а 20 мая в сан священника, в Кременце, на Волыни, епископом Кременецким Дионисием (Валединским).

В 1924 по 1928 годы обучался на Богословском факультете Варшавского университета.

Настоятель соборного храма города Острога (затем территория Польши).

Во время Второй мировой войны овдовел, принял монашество.

25 июля 1942 года в Почаевской Лавре хиротонисан во епископа Ровенского (Мануил: Таганрогского). Управлял временно Ростовской епархией. Значится в Таганрогской епархии до 1943 года. Принадлежал к автономной церкви Украины.

В январе 1944 года был эвакуирован в Германию.

В августе 1945 года вошёл в состав Русской Православной Церкви Заграницей.

12 декабря 1946 года создана Австралийская епархия РПЗЦ и Феодор (Рафальский) назначен первым её предстоятелем, однако из-за трудностей с визами он прибыл в страну лишь 5 ноября 1948 года.

Русская православная паства в Австралии до 1948 года состояла почти исключительно из эмигрантов, прибывших в эту страну после октябрьского переворота в России и поражения белого движения в Сибири. Паства эта была очень малочисленна. В Австралии существовали только два прихода — в Брисбене и Сиднее, причём церковь была построена только в Брисбене, а в Сиднее существовал домовый храм. Кроме общин в Брисбене и Сиднее, существовали лишь небольшие группы русских православных людей в нескольких других городах и на отдельных фермах. В Австралии на тот момент было незначительное число священнослужителей: архимандрит Феодор, заштатный больной архимандрит Мефодий, протоиерей Валентин Антоньев и заштатный священник юрисдикции митрополита Владимира Иннокентий Серышев, вступивший в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви.

Это положение коренным образом стало меняться, со второй половины 1948 года, когда в Австралию стали прибывать перемещённые лица из Европы и Азии (особенно из Китая), среди которых был большой процент православных. В течение нескольких лет количество православных в Австралии возросло во много раз. Был организован ряд временных церковных общин в лагерях, где временно проживали православные русские эмигранты, до устройства на работу или службу в городах Австралии. Позднее эти общины были расформированы.

В мае 1949 года был организован Николаевский приход в г. Аделаиде (штат Южная Австралия). Несколько позже был открыт Покровский приход в г. Мельбурне (штат Виктория), во втором по количеству населения городе Австралии

Следующим по времени возникновения приходом городского типа явился приход на острове Тасмания, возникший в октябре 1949 года.

В конце 1949 года епископ Феодор Архиерейским Синодом был возведён в сан Архиепископа и Указом № 130 от 3/16 февраля 1950 года ему был присвоен титул Архиепископа Сиднейского и Австралийско-Новозеландского.

30 января 1950 года в Сиднее состоялся первый съезд духовенства, который собрал всех пастырей и дал возможность ознакомиться с чаяниями и потребностями верующих выраженных в докладах пастырей.

В апреле 1950 года было дано благословение на создание второго прихода в Брисбене во имя преподобного Серафима Саровского.

В июне 1950 года в 3ападной Австралии в г. Перте был основан Св. Петропавловский постоянный приход.

В сентябре 1950 года священник Алексей Годяев выехал в Новую Зеландию для организации православных общин, который образовал там общины в городах: Веллингтон, Окленд, Крайстчерч и Донидин.

8 апреля 1955 года архиепископа Феодора постиг тяжелый недуг. Скончался 5 мая того же года в Сиднее.

Литература

• Кончина Преосвященного Феодора Архиепископа Сиднейского // Православная Русь. − 1955. — № 9. — С. 16
• Краткая биография Владыки Архиепископа Феодора // Церковная жизнь. — 1948. — № 2-3. — февраль — март
• Н. Г. Ещё об Архиепископе Феодоре Австралийско-Новозеландском // Православная Русь. — 1975, 21. — С. 11
• Протопопов М., священник. Архиепископ Феодор Рафальский. 1895—1955. — Мельбурн, 2000
• Слово, сказанное Преосвященным епископом Саввой при отпевании Высокопреосвященного Феодора Архиепископа Сиднейского и Австралийско-Новозеландского. — 7 мая 1955 г., Сидней // Православная Русь. −1955. — № 10. — С. 9
• Суворов И. Н. Краткая биография Владыки Архиепископа Феодора // Австралиада. Русская летопись. — 1998. — № 15. — С. 10
• Суворов И. Н. Окончание краткой биографии Владыки Архиепископа Феодора // Австралиада. Русская летопись. — 1999. — № 19. — С. 19-21
• Феодор (Рафальский) // Феодосий (Процюк), митрополит. Обособленческое движение в Православной Церкви на Украине. — М.: Издательство Крутицкого подворья; Общество любителей церковной истории, 2004. — С. 596

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5634 Феодор (Рафальский)] на сайте «Русское православие»
• [zarubezhje.narod.ru/tya/f_017.htm Архиепископ Феодор (Рафальский)]
• [ricolor.org/rz/avstralia/mp/3/ История Сиднейской и Австралийско-Новозеландской Епархии Русской Православной Церкви Заграницей.]

Отрывок, характеризующий Феодор (Рафальский)

В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.