Дамиан (Говоров)

Архиепископ Дамиан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Царицынский
1918 — 1920
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	Нифонт (Фомин)
Епископ Петровский, викарий Саратовской епархии
3 июля 1917 — 1918
Предшественник:	Леонтий (фон Вимпфен)
Преемник:	Николай (Коноплёв)
Епископ Ереванский, викарий Грузинского экзархата
26 апреля 1916 — 3 июля 1917
Предшественник:	Леонтий (Вимпфен)
Преемник:	Антоний (Романовский)
Имя при рождении:	Дмитрий Григорьевич Говоров
Рождение:	8 (20) февраля 1855(1855-02-20) Область Войска Донского
Смерть:	19 апреля 1936(1936-04-19) (81 год) София

Архиепископ Дамиан (в миру Дмитрий Григорьевич Говоров; 8 [20] февраля 1855, Область Войска Донского — 19 апреля 1936, София) — епископ Русской православной церкви заграницей, епископ Царицынский. C 1921 года приживал на покое в Болгарии; начальник и организатор Пастырско-богословского училища в монастыре святых Кирика и Иулитты в Болгарии.

Биография

Родился 11 февраля 1855 года в семье священника.

В 1878 году окончил Екатеринославскую духовную семинарию в звании студента.

С 1878 года — преподаватель Симферопольского духовного училища.

18 января 1881 года рукоположён во иерея и поставлен для служения в церкви Семи Херсонесских священномучеников при Симферопольском духовном училище.

В сентябре 1882 года переведён в Керчь, назначен настоятелем Захарие-Елисаветинской церкви. Преподавал Закон Божий в керченском Кушниковском институте, Керченской женской гимназии, Мариинском детском приюте и в ряде городских училищ.

В 1898 году назначен настоятелем керченского Свято-Троицкого собора и благочинным приходов Керченского округа. В Керчи и в селах округа открыл несколько церковных школ. Особое внимание уделял борьбе с сектантской и атеистической пропагандой, вёл активную миссионерскую деятельность среди раскольников.

27 марта 1899 году возведён в сан протоиерея.

1 октября 1903 года назначен настоятелем Александро-Невской церкви в Севастополе.

11 января 1905 года переведён в Харьков настоятелем Петропавловской церкви.

В 1907 году поступил в Киевскую духовную академию. На 1-м курсе обучения овдовел.

Окончил академию в 1911 году со степенью кандидата богословия.

22 сентября 1911 года в Киево-Печерской лавре митрополитом Киевским и Галицким Флавианом (Городецким) пострижен в монашество с именем Дамиан.

29 ноября 1911 года назначен ректором Кишинёвской духовной семинарии, а 4 декабря в Киево-Печерской лавре возведен епископом Каневским Иннокентием (Ястребовым) в сан архимандрита.

26 апреля 1916 года в Тифлисе хиротонисан во епископа Ереванского, викария Грузинского экзархата.

28 марта 1916 года назначен на должность штатного члена Грузино-Имеретинской Синодальной Конторы.

3 июля 1917 году — епископ Петровский, викарий Саратовской епархии.

После образования Царицынской губернии в 1918 году было открыто Царыцинское викариатство и епископу Дамиану было поручено сформировать Царицинскую епархию. В Царицыне образовалось Епархиальное Управление.

В годы Гражданской войны оказался на территории, занятой войсками Добровольческой армии генерала Деникина, а затем Русской армии генерала Врангеля. Активно поддержал белое движение.

Вместе с остатками Русской армии Врангеля епископ Дамиан покинул Крым в ноябре 1920 года. Более года находился в Константинополе. Критиковал зарубежный епископат за то, что он занимается созданием бюрократического аппарата, а не практическими делами: «Всё внимание сосредоточено было на управлении. Созданы были громоздкие учреждения вроде Высшего Церковного Управления, епископского совета, пресвитерского совета и проч. <…> Детям русским по школам некому было преподавать Закон Божий. Я преподавал его в нескольких училищах, потому что все священники заняты были по учреждениям административным». Сетовал, что его инициативы и начинания не встречают отклика со стороны руководства Русской Зарубежной Церкви.

В 1921 году переселился в Болгарию, надеясь там воплотить в жизнь свои начинания. Страны Балканского полуострова нуждались в духовенстве, и образованные священнослужители из России высоко ценились.

4/17 января 1922 года определением Высшего Русского Церковного Управления Заграницей епископу Дамиану было «разрешено открыть в Болгарии проектируемое им пастырское училище, но с тем, чтобы содержание последнего не ложилось на бюджет Высшего Церковного Управления».

6/19 мая 1922 года Священным Синодом Болгарской православной церкви назначен в Бачковский ставропигиальный монастырь «с поручением быть наставником и духовным руководителем братии монастыря, учеников священнического училища и всех богомольцев, посещающих монастырь».

11/24 сентября того же года послал во Временный Архиерейский Синод РПЦЗ письмо, в котором сообщал: «Священный Болгарский Синод, по моей просьбе, назначил меня игуменом ставропигиального монастыря Св. Кирика, Пловдивской епархии, где я, с разрешения Высшего Церковного Управления, открываю пастырско-богословское училище».

Управляющий русскими приходами в Болгарии епископ Серафим (Соболев), вначале относившийся к начинанию скептически, также высоко оценил деятельность епископа Дамиана.

13 мая 1930 года за просветительскую и миссионерскую деятельность был возведён Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей в сан архиепископа.

Скончался 19 апреля 1936 года. Погребён 22 апреля 1936 года на русском кладбище в Софии.

Ссылки

• [history-mpda.orthodoxy.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=42:2010-11-17-07-21-09&catid=8:2010-08-17-13-24-35&Itemid=4 Архиепископ Царицынский Дамиан (Говоров) и его просветительская деятельность в эмиграции]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1790 Дамиан (Говоров)]
• [russkayagazeta.com/rg/gazeta/fullstory/arhiep/ Зарубежная Россия: Архиепископ Царицынский и его время. ч.1.]

Отрывок, характеризующий Дамиан (Говоров)

– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.