Иоанн (Вендланд)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иоанн и фамилией Вендланд.

Митрополит Иоанн
Митрополит Ярославский и Ростовский
7 октября 1967 — 26 декабря 1984
Предшественник:	Сергий (Ларин)
Преемник:	Платон (Удовенко)
временный управляющий Владимирской епархией
31 октября — 1 декабря 1970
Предшественник:	Онисим (Фестинатов)
Преемник:	Николай (Кутепов)
Митрополит Нью-Йоркский и Алеутский до 3 августа 1963 года — архиепископ
22 февраля 1963 — 7 октября 1967
Архиепископ Алеутский и Североамериканский, Экзарх Северной и Южной Америки
16 июня 1962 — 22 февраля 1963
Архиепископ Среднеевропейский, Экзарх Московской Патриархии в Средней Европе
30 июня 1960 — 16 июня 1962
Предшественник:	Иоанн (Разумов)
Преемник:	Филарет (Денисенко) (в/у)
Епископ Подольский, викарий Московской епархии
28 декабря 1958 — 30 июня 1960
Предшественник:	Иоанн (Соколов)
Преемник:	Никодим (Ротов)
Имя при рождении:	Константин Николаевич Вендланд
Рождение:	14 января 1909(1909-01-14) Санкт-Петербург, Российская империя
Смерть:	25 марта 1989(1989-03-25) (80 лет) Ярославль, СССР
Принятие монашества:	2 сентября 1934

Митрополи́т Иоа́нн (в миру Константи́н Никола́евич Ве́ндланд; 14 января 1909, Санкт-Петербург — 25 марта 1989, Ярославль) — епископ Русской Церкви; церковный историк, учёный-геолог.

Семья

Родился в дворянской семье.

• Отец — Николай Антонович Вендланд, юрисконсульт Морского министерства, один из пионеров цветной фотографии в России.
• Мать — Нина Петровна (урожденная Кашнева), прекрасно рисовала, играла на фортепьяно.
• Сёстры — Елизавета (монахиня Ефросинья), врач, и Евгения, агроном.

Учёный-геолог

Окончил геологический факультет Ленинградского горного института в 1930 году. Учился у известных геологов профессоров В. А. Николаева и В. Н. Лодочникова. Работал на Ключевском хромитовом руднике, был научным сотрудником Центрального научно-исследовательского геолого-разведочного института.

В 1933 году профессор В. А. Николаев предложил ему занять должность ассистента кафедры петрографии в Среднеазиатском индустриальном институте. Принял предложение и переехал в Ташкент, где затем также читал лекции в Среднеазиатском государственном университете (САГУ).

Одновременно работал в Узбекском геологическом управлении, занимался геологической съемкой Алмалыкского рудного региона, поисковыми работами. В 1937 году участвовал в работе XVII Международного геологического конгресса. Во время Великой Отечественной войны занимался поисками месторождений редких металлов (вольфрама и молибдена) для военной промышленности, награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

В 1942 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата геолого-минералогических наук. Тема: «Петрология вулканогенных толщ Приташкентского региона». За сравнительно короткий период создал в Ташкенте свою школу геологов-петрографов. Автор значимых научных обобщений о строении и происхождении массивов изверженных пород Западного Тянь-Шаня, которые нашли отражение в коллективных монографиях. Предвидел неизбежность возникновения нового раздела геологических наук — геосомалогии (учения о геологических телах). Его идеи нашли своё развитие в получившем развитие в последующие десятилетия учении о геологических формациях и стратиграфической геофизике. Его товарищ по Горному институту академик Владимир Степанович Соболев говорил про него: «Ушел в попы, пропал для науки, академиком мог бы стать».

В 1984 году, уже в сане митрополита, участвовал в работе XXVIII Международного геологического конгресса.

Катакомбная церковь

С конца 1920-х годов участвовал в деятельности православной общины в Ленинграде (в киновии Александро-Невской лавры), окормлявшейся архимандритом Гурием (Егоровым), позднее ставшим митрополитом. Был внештатным псаломщиком, посвящён во чтеца. Среди участников общины были будущий митрополит Леонид (Поляков), будущий архиепископ Михей (Хархаров) и др.

В 1933 году архимандрит Гурий также переехал в Среднюю Азию, где деятельность общины (в уменьшенном масштабе) продолжилась тайно от властей. Члены общины участвовали в тайных богослужениях.

2 сентября 1934 года архимандритом Гурием (Егоровым) тайно пострижен в монашество.

14 сентября 1936 года епископом Старорусским Иннокентием (Тихоновым) также тайно рукоположён во иеродиакона, а на следующий день тем же преосвященным рукоположён во иеромонаха.

Уж будучи митрополитом Ярославским, тайно посвящал в сан священников, кандидатуры которых по разным причинам не могли быть одобрены государством. В частности, в 1972 году рукоположил в священники ученого-геолога Глеба Каледу.

Церковная деятельность

В 1945 году стал открыто служить в храме — как сверхштатный священник Успенского кафедрального собора в Ташкенте. С 1946 года был секретарём архиепископа Ташкентского Гурия, с 1950 — архимандрит. С 1953 года был настоятелем Духосошественского собора в городе Саратове.

В 1956 году закончил по заочному сектору Ленинградскую (ныне Санкт-Петербургскую) духовную академию со степенью кандидата богословия.

В течение 1957/1958 учебного года был ректором Киевской духовной семинарии. В 1958 году назначен представителем Русской Православной Церкви при Патриархе Антиохийском. В дальнейшем в течение десяти лет занимался церковно-дипломатической деятельностью.

Архиерейство

28 декабря 1958 года хиротонисан во епископа Подольского, викария Московской епархии. Чин хиротонии совершали: Святейший патриарх Алексий I, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), архиепископы: Можайский Макарий (Даев), Днепропетровский и Запорожский Гурий (Егоров), епископы: Лужский Алексий (Коноплёв) и Дмитровский Пимен (Извеков).

30 июня 1960 года назначен епископом Среднеевропейским, Экзархом Московской Патриархии в Средней Европе.

22 августа 1961 года возведён в сан архиепископа.

16 июня 1962 года назначен архиепископом Алеутским и Североамериканским, Экзархом Северной и Южной Америки.

С 22 февраля 1963 года — архиепископ Нью-Йоркский и Алеутский; 3 августа 1963 года возведён в сан митрополита.

7 октября 1967 года назначен митрополитом Ярославским и Ростовским. В ноябре 1970 года временно управлял Владимирской епархией. 26 декабря 1984 года, согласно прошению, уволен на покой, жил в Ярославле.

Талантливый проповедник, сборник проповедей опубликован в Ярославле в 1995 году.

Церковный историк

Автор работ по церковной истории и богословию, в том числе:

• Святые древнего Крыма. Ярославль, 1998.
• Князь Фёдор (Чёрный); Митрополит Гурий (Егоров): исторические очерки. Ярославль, 1999.
• Митрополит Иннокентий — миссионер Русской Америки
• Библия и эволюция.
• Время и его проблемы в Библии (Размышления православного архиерея).

Дополнительная информация

Перевёл с английского языка монографию о митрополите Иннокентии (Вениаминове) . Знал английский, немецкий, французский языки.

Находился в переписке со знаменитым врачом, лауреатом Нобелевской премии Альбертом Швейцером. Увлекался живописью, его акварели хранятся сейчас в Ярославском художественном музее. Собрал большую коллекцию минералов.

Протоиерей Михаил Ардов о митрополите Иоанне (Вендланде)

Помнится, по какому-то делу я зашел в облисполком к тогдашнему уполномоченному А. Ф. З. Это было года через два после моей хиротонии, когда он перестал относиться ко мне с подозрением.
— Ну, как вам наш Митрополит? — спросил меня уполномоченный.
Я стал искренне хвалить Владыку Иоанна.
А он мне сказал:
— Это всё так… Только уж слишком он добрый. Никого не хочет наказывать. Много позже, когда Митрополит был уже на покое, я пересказал ему этот разговор. Владыка улыбнулся, а потом заговорил вполне серьёзно:
— Это мой принцип. За все годы своего епископства я «трости надломленной не преломил, и льна курящегося не угасил» (Мф. 12, 20). Один только раз я хотел снять сан со священника, он ударил женщину… И то я в последний момент раздумал. Он написал мне в письме: «Владыка, вы лишаете меня профессии. Я ведь окончил семинарию, я ничего больше не умею делать…» И я его простил…

— Михаил Ардов. «Мелочи архи…, прото…, и просто иерейской жизни»

Библиография

• [www.7days.ru/w3s.nsf/Archive/2000_201_time_text_pashkova1.html Пашкова О. Выбор митрополита Иоанна/ Сегодня. 2000. № 201.]
• [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=lib&id=76 Протоиерей Михаил Ардов. «Мелочи архи…, прото…, и просто иерейской жизни». Глава 18. Младенец в митре.]
• Девяностый архиерей / в кн.: Иоанн, митрополит (Вендланд К. Н.). Князь Федор (Черный); Митрополит Гурий (Егоров): исторические очерки. Ярославль, 1999.
• Предисловие к книге: Иоанн, митрополит (Вендланд К. Н.). Проповеди. Ярославль, 1995.
• Владыка Иоанн (Вендланд): [сборник / авт. послесл. Марина Рахманова]; сост. Л. Б. Шишханова, М. П. Рахманова, Т. Л. Васильева. — Ярославль: Изд. Александр Рутман, 2011. — 229, [2] с.: ил + 1 эл. опт. диск (CD-ROM). — (Граждане Ярославля). — Загл. обл.: Митрополит Иоанн.
• [samlib.ru/p/puzin_l_i/msworddoc-124.shtml Пузин Л. И. Ярославская элегия]

Отрывок, характеризующий Иоанн (Вендланд)

– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»