Алексий (Дородницын)
Архиепископ Алексий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 20 июля 1914 — 10 августа 1917 | ||
| Церковь: | Православная Российская Церковь | |
| Предшественник: | Николай (Налимов) | |
| Преемник: | Евгений (Мерцалов) (в/у), Сергий (Страгородский) | |
| ||
| 17 января 1912 — 20 июля 1914 | ||
| Предшественник: | Гермоген (Долганёв) | |
| Преемник: | Палладий (Добронравов) | |
| Имя при рождении: | Анемподист Яковлевич Дородницын | |
| Рождение: | 2 (14) ноября 1859 село Успенское, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния, Российская империя | |
| Смерть: | 1919 Новороссийск, Черноморская губерния, РСФСР | |
| Принятие монашества: | 1902 | |
| Епископская хиротония: | 30 мая 1904 | |
Архиепи́скоп Алекси́й (в миру Анемподист Яковлевич Дородни́цын; 2 (14) ноября 1859, село Успенское, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния — ноябрь 1919, Новороссийск) — епископ Православной Российской Церкви, архиепископ Владимирский и Шуйский. Духовный писатель и богослов.
Содержание
Биография
Родился в семье дьячка Екатеринославской епархии. Окончил Екатеринославскую духовную семинарию.
В 1885 году окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия и с правом получения степени магистра без нового устного испытания.
В 1886 году был назначен на должность учителя в Херсонское Духовное училище и вместе с тем с июня 1890 года состоял противоштундистским миссионером Херсона.
В 1890 году представил в Совет Московской Академии на соискание степени магистра богословия сочинение «Церковно-законодательная деятельность Карла Великого».
В 1891 году был утверждён Святейшим Синодом в учёной степени магистра богословия.
В марте 1902 года был пострижен в монашество с именем Алексий и в том же году рукоположён во иеромонаха; в августе назначен инспектором Ставропольской Духовной семинарии.
В сентябре 1903 года получил назначение на должность ректора Литовской Духовной семинарии с возведением в сан архимандрита.
30 мая 1904 года в Харьковском кафедральном соборе был хиротонисан во епископа Сумского, викария Харьковской епархии. Хиротонию совершали архиепископ Харьковский Арсений (Брянцев), епископ Таврический Николай (Зиоров), епископ Екатеринославский Симеон (Покровский) и другие. На хиротонии присутствовало множество народа, желавшего видеть впервые для Харькова совершавшееся торжество.
С 18 июля 1905 года епископ Елисаветградский, викарий Херсонской епархии.
С 27 августе того же года — епископ Чистопольский, первый викарий Казанской епархии; 5 сентября был назначен ректором Казанской Духовной Академии.
С 17 января 1912 года — епископ Саратовский и Царицынский.
Состоял почётным членом «Казанского Общества Трезвости» и избирался членом Совета Казанского отдела Русского собрания.[1]
20 июля 1914 года — архиепископ Владимирский и Суздальский (с 24 марта 1916 — Владимирский и Шуйский).
Весною 1917 года съезд духовенства и мирян епархии потребовал удаления архиерея за «деспотическое» управление и грубое обращение с духовенством, а также в связи с обвинениями в близости к Г. Е. Распутину. Святейший Синод был вынужден уволить его на покой и назначить выборы епископа, по результатам которых Владимирскую кафедру занял архиепископ Сергий (Страгородский).
Осенью 1917 года самовольно поселился в Киево-Печерской лавре, пытался захватить церковную власть в Киеве и объявить автокефалию на Украине (Украинская автокефальная православная церковь), возглавив в конце 1917 года Всеукраинскую церковную раду, почётным председателем которой он был избран.[2]. Святейший Синод поручил митрополиту Платону (Рождественскому) вызвать в Москву «самочинно принявшего на себя руководство церковным украинским движением архиепископа бывшего Владимирского Алексия»[3]. Алексий от вызова уклонился, сообщив, что все железнодорожные билеты проданы до 30 января. Митрополит Платон вызвался достать билет на 25 декабря, но тогда Алексий прислал медицинский документ о «сильнейшем нервном расстройстве»[4]. 7 января 1918 года за непослушание священноначалию и нарушение канонов был извержен из сана Всеукраинским церковным собором,[5] проходившим под председательством митрополита Киевского Владимира (Богоявленского) († 25 января 1918). Выступал против последнего; однако новым митрополитом Киевским и Галицким после гибели митрополита Владимира был избран не он, а митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий).
Скончался в 1919 году в Новороссийске; был отпет архиепископом Евлогием (Георгиевским).
Труды
- Церковно-законодательная деятельность Карла Великого. М., 1891. (Магистерская диссертация);
- Опыт противоштундистского катехизиса. Екатеринослав, 1889.
- Шалопутская община. М., 1891; Казань, 1906.
- Южно-русский необаптизм, известный под именем «штунды». Ставрополь, 1903.
- Византийские церковные мистики XIV века. Препод. Григорий Палама, Николай Кавасила и преп. Григорий Синаит. Казань, 1906, «Православный собеседник».
- Мораль Талмуда. // «Голос Церкви». 1913, декабрь, стр. 48—57.
Напишите отзыв о статье "Алексий (Дородницын)"
Примечания
- ↑ [www.hrono.info/organ/rossiya/kazan_ru_sobr.html Казанский отдел Русского собрания на сайте «Хронос».]
- ↑ [www.pravenc.ru/text/155552.html ВСЕУКРАИНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНАЯ РАДА]
- ↑ Соколов А. В. Государство и Православная церковь в России, февраль 1917 — январь 1918 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. — СПб, 2014. — С. 592. Режим доступа: disser.spbu.ru/disser/dissertatsii-dopushchennye-k-zashchite-i-svedeniya-o-zashchite/details/12/483.html
- ↑ Соколов А. В. Государство и Православная церковь в России, февраль 1917 — январь 1918 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. — СПб, 2014. — С. 592—593. Режим доступа: disser.spbu.ru/disser/dissertatsii-dopushchennye-k-zashchite-i-svedeniya-o-zashchite/details/12/483.html
- ↑ [www.pravenc.ru/text/Всеукраинского%20Православного%20Церковного%20Собора.html ВСЕУКРАИНСКИЙ ПРАВОСЛАВНЫЙ ЦЕРКОВНЫЙ СОБОР 1918 г.]
Литература
- [www.pravenc.ru/text/Алексий%20(Дородницын).html Алексий (Дородницын)]. Православная энциклопедия. М., 2000, Т. I, стр. 665—666.
Ссылки
- [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1694 Алексий (Дородницын)] на сайте «Русское Православие»
- [hrono.ru/biograf/bio_a/alexi_dorod.php Алексий (Дородницын)] на сайте hrono.ru
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Алексий (Дородницын)
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
