Палладий (Добронравов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Палладий и фамилией Добронравов.

Епископ Палладий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Саратовский и Царицынский
30 июля 1914 — 25 августа 1917
Предшественник:	Алексий (Дородницын)
Преемник:	Досифей (Протопопов)
Епископ Пермский и Соликамский
28 ноября 1908 — 30 июля 1914
Предшественник:	Никанор (Надеждин)
Преемник:	Андроник (Никольский)
Епископ Вольский, викарий Саратовской епархии
6 декабря 1903 — 28 ноября 1908
Предшественник:	Ермоген (Долганёв)
Преемник:	Досифей (Протопопов)
Имя при рождении:	Николай Константинович Добронравов
Рождение:	18 (30) ноября 1865(1865-11-30) Могилёвская губерния, Российская империя
Смерть:	1922(1922) Москва, СССР

Епископ Палладий (в миру Николай Константинович Добронравов; 18 (30) ноября 1865, Могилёвская губерния — 1922, Москва) — епископ Русской православной церкви, епископ Сарапульский и Елабужский. Духовный писатель. Магистр богословия.

Биография

Родился 18 ноября 1865 году в семье коллежского советника Могилевской губернии.

В 1887 году по окончании Московской духовной семинарии поступил в Московскую духовную академию.

В 1888 году пострижен в монашество и 25 декабря рукоположён во иеродиакона. 15 апреля 1890 году рукоположён во иеромонаха.

В 1891 году окончил академию со степенью кандидата богословия и назначен смотрителем Коломенского духовного училища, а 2 октября того же года — смотрителем Звенигородского духовного училища.

С 1892 года — преподаватель Вологодской духовной семинарии.

С 1894 года — преподаватель Могилёвской духовной семинарии.

С 1896 года — преподаватель Тульской духовной семинарии.

В 1897 году возведён в сан архимандрита и назначен наблюдателем миссионерских курсов при Казанской духовной академии.

В 1899 году удостоен степени магистра богословия и определён ректором Литовской духовной семинарии. С 1901 года — синодальный ризничий.

6 декабря 1903 году хиротонисан во епископа Вольского. Хиротония состоялась в Саратове в Крестовой Церкви. Чин хиротонии совершали: епископ Саратовский Гермоген, епископ Тамбовский Иннокентий и другие.

С 28 ноября 1908 году — епископ Пермский и Соликамский.

В 1910 году участник в Предсъездной Комиссии Казанского Миссионерского съезда.

6 марта 1911 года «пермские ревнители блага Церкви и Государства поднесли Владыке драгоценную митру и благодарственный адрес». В том же месяце была открыта татарско-миссионерская школа имени о. Иоанна Кронштадтского для подготовки пастырей-миссионеров.

С 30 июля 1914 году — епископ Саратовский и Царицынский.

В годы Первой Мировой войны он, как и его предшественник епископ Алексий (Дородницын), призывал духовенство и верующих вспомнить о своем патриотическом долге, оказывать постоянную помощь больным и раненым воинам, их семьям, беженцам, прибывавшим в Саратовскую епархию из Западных губерний.

По инициативе Преосвященного Палладия практически при всех приходских храмах епархии были учреждены Сестричества по уходу за ранеными, постоянно объявлялись сборы средств для семей мобилизованных солдат. Был создан Епархиальный Комитет по устройства быта беженцев.

Забота Преосвященного Палладия распространялась и на беженцев, оказавшихся во время войны в Саратовской епархии. При участии епископа было открыто 4 приюта для беженцев и 67 школ для их детей.

После Февральской революции викарий Саратовской епархии Леонтий (Випфен) написал обер-прокурору Синода В.Н. Львову о том, что Палладий является «распутинцем». Епархиальный съезд решил удалить обоих архиереев из епархии. Палладий был арестован в апреле 1917 года и отправлен под конвоем в Петроград в распоряжение обер-прокурора Синода. Несмотря на то, что В.Н. Львов также считал саратовского архиерея «распутинцем», обвинение с Палладия было снято, но он был отправлен на покой, а викарий Леонтий отправлен на покой без пенсии. Невиновность Палладия подтвердил в том числе Саратовский губернский комиссар Н.И. Семенов.

Во всех епархиях, где служил епископ Палладий, он стяжал любовь народа и большинства духовенства.

В 1918 году назначен управляющим Воскресенским Ново-Иерусалимским монастырём, но на место служения не выехал, зиму 1918–1919 годов провёл в Москве, служа в Рождественском монастыре.

По указу Патриарха Тихона к Троицыну дню 25 мая (6 июня) 1919 года прибыл в Ново-Иерусалимский монастырь и вскоре заболел сыпным тифом. Во время его болезни воскресенские власти, исполняя постановление Звенигородского уездного совета от 29 июня о закрытии в течение месяца всех монастырей в уезде, 13 июля собрали у Воскресенского собора монастырскую братию и объявили об упразднении обители. На святых вратах была вывешена железная доска с надписью: «Великая русская революция передала Ново-Иерусалимский монастырь и собор народу. Отныне, перестав служить делам культа, он является художественно-историческим памятником старины Всероссийского значения».

Указом Патриарха Тихона от 13 августа 1919 года епископу Палладию предписывалось во всех случаях сношений с властью опираться на богомольцев и почитателей монастыря. 11 ноября 1919 года Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь был окончательно закрыт.

По клеветническому доносу послушника В. М. Колесова епископ Палладий был обвинён в растлении малолетнего послушника. Обвинение не подтвердилось, но владыка был осужден. Вскоре он был амнистирован, и уволен на покой согласно прошению.

В 1919–1922 годы был настоятелем Новоспасского монастыря.

Скончался в 1922 года от астмы.

Отзывы о Палладии современников

Не ладивший с Палладием пермский губернатор И.Ф. Кошко так охарактеризовал архиерея в 1911 года:

человек, лет 40 с серым нездоровым лицом, испорченным оспой в очках, в великолепной шелковой рясе, с драгоценной панагией... Производил он впечатление самолюбивого человека, крайне избалованного теми почестями, которыми у нас обыкновенно окружают правящих архиерев и привыкшего видеть в этих почестях нечто ему довлеющее

Сочинения

• Новооткрытые изречения преподобного Антония Великого. — Казань, 1898.
• Новооткрытые сказания о преподобном Макарии Великом. — Казань, 1898.
• Святой Пахомий Великий и первое иноческое общежитие. — Казань, 1899 (Магистерская диссертация).
• Проповеди. — Москва, 1901.
• Поучение на всенощном бдении на день Бесплотных сил Небесных // Русский Инок. — 1911. — Вып. 5. — С. 37-40.
• Проповеди Преосв. Палладия, епископа Пермского и Соликамского. Вып. I и II-й. — Пермь: Типография Н-ков Каменского, 1912.
• Отзыв о проповедях // Прибавление к Церковным Ведомостям. — 1912. — № 41. — С. 1670.
• Речь к учащемуся духовному юношеству // Прибавление к Церковным Ведомостям. — 1914. — № 23. — С. 1019.
• Отзыв о введении казенной продажи питей // Прибавление к Церковным Ведомостям. — 1914. — № 24. — С. 1069—1073.
• Великое светило Египта. Полное жизнеописание преподобного Пахомия Великого, составленное по древним рукописям. — Изд — во Сестричества имени святителя Игнатия Ставропольского, 2002. — 224 с.

Литература

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Палладий (Добронравов) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Дорошенко С. М., [ferapontovo.ru/objects/mainbrowser-598.pdf Настоятели Воскресенского монастыря Нового Иерусалима: живая история обители]

Ссылки

• [slovo.russportal.ru/index.php?id=alphabet.p.palladius01_218 Еп. Палладій Добронравовъ († 1922 г.) Рѣчь при нареченіи во Епископа Вольскаго, викарія Саратовской епархіи]
• [heritage.perm.ru/articles.php?lng=ru&pg=3156 Палладий, Епископ Пермский и Соликамский]

Отрывок, характеризующий Палладий (Добронравов)

– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.