Афанасий (Малинин)

Архиепископ Афанасий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Саратовский и Петровский
11 августа 1933 — 30 сентября 1935
Предшественник:	Серафим (Александров)
Преемник:	Серафим (Силичев)
Имя при рождении:	Александр Антонович Малинин

Архиепископ Афанасий (в миру Александр Антонович Малинин; 6 (18) марта 1884 — 27 мая 1939) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Саратовский и Петровский. Духовный писатель.

Биография

Родился 6 марта 1884 года. Окончил духовную семинарию и в 1908 году Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия за работу «Моральные идеалы русской современности в отношении к вечным идеалам христианской морали» и званием магистранта.

По окончании академии был оставлен при ней в качестве профессорского стипендиата сроком на один год при кафедре русского и церковно-славянского языка с палеографией и истории русской литературы, а затем был командирован на два года в Санкт-Петербург для научных занятий в Университете, Археологическом институте и других научных учреждениях города.

21 октября 1909 года архиепископом Волынским и Житомирским Антонием (Храповицким) был пострижен в монашество с именем Афанасий, а 25 октября рукоположён во иеродиакона, 28 октября — во иеромонаха.

Определением Совета Академии от 28 мая 1910 года избран преподавателем Академии по кафедре Пастырского богословия с аскетикой и Гомилетики. В этой должности и утверждён с званием и.д. доцента. Находясь на данной кафедре, он прочитал студентам III курса по введении в науку полный курс так называемой «Пастырской аскетики». Под его непосредственным руководством в академии функционировал проповеднический кружок, состоящий из студентов.

Указом от 27 июля 1913 года и. о. доцента иеромонах Афанасий был переведён с занимаемой им кафедры Пастырского Богословия на кафедру церковно-славянского и русского языка с палеографией.

В 1916 году возведён в сан архимандрита и назначен настоятелем Иоанно-Предтеченского монастыря города Казани, с оставлением на службе при духовной академии.

После прихода к власти большевиков продолжал преподавать в академии, перешедшей на полулегальное положение. В отличие от значительной части духовенства не пытался в начале сентября 1918 года уйти из Казани с отступавшими чехами и Народной армией КОМУЧа.

Постановлением Патриарха Тихона и Священного Синода 21 февраля (6 марта) 1918 года был уволен, согласно прошению по болезни, от должности настоятеля Предтеченского монастыря.

20 ноября 1920 года по указу митрополита Казанского и Свияжского Кирилла, который не мог из-за запрещения советских органов прибыть в Казань, епископы Анатолий (Грисюк) и Иоасаф (Удалов) рукоположили архимандрита Афанасия во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии.

В 1922 году в Казани было организовано временное епархиальное управление, в состав которого вошел и епископ Афанасий. Вместе с владыкой Кириллом (Смирновым) и Иоасафом (Удаловым) боролся против обновленчества, оставаясь верным тихоновцем и после нового ареста митрополита Кирилла.

С 12 января 1923 года он являлся председателем епархиальной предсоборной комиссии готовившей предложения к предполагавшемуся Собору канонической русской Церкви.

3 (16) сентября 1923 года назначен епископом Спасским, викарием Казанской епархии

В апреле 1926 года вторично назначен епископом Чебоксарским, викарием Казанской епархии.

24 апреля 1929 года возведён в сан архиепископа.

В мае 1929 года отказался подписать письмо митрополита Кирилла.

С 1930 года — архиепископ Казанский и Свияжский.

С 23 марта 1933 года — архиепископ Ташкентский. Пробыл в Ташкенте несколько месяцев, убедил митрополита Арсения (Стадницкого) возглавить Ташкентскую кафедру вместо него. По другим данным не выезжал в Ташкент вовсе.

11 августа назначен архиепископом Саратовским.

30 сентября 1935 года уволен на покой.

Арестован и сослан, скончался 27 мая 1939 в ссылке.

Сочинения

• Основной принцип православного пастырства по учению преп. Иоанна Лествичника, изложенному в его «Слове к пастырю», научающему, каков должен быть наставник словесных овец". (Опыт приложения начал аскетики к Пастырскому богословию). «Прав. Собес.» 1910, декабрь, с. 679—720. (Казань, 1910).
• Слово на святое Богоявление. «Православный собеседник» 1912, январь, с. 86-94.
• Слово на день церковного празднования столетней годовщины Отечественной войны 1812 года. «Православный Собеседник» 1912, ноябрь, с. 607—616.
• Слово в Великий Четверток. «Прав. Собес.» 1913, май, с. 797—806.
• Биографическая заметка: «Епископ Палладий проповеди». Вып. 2-й, Пермь, 1912 год. «Прав. Собес.» 1913, май, с. 859—861.
• «Типик святителя Варсонофия Казанского чудотворца, памятник литургический и лингвистический». (К истории рукописного церковного устава на Руси в XVI веке). «Прав. Собес.» 1914, январь-август.
• Слово в день празднования 1600-летней годовщины Миланского эдикта (313—1913). «Прав. Собес.» 1913, сентябрь, с. 8-18.
• «Моральные идеалы русской современности в отношении к вечным идеалам христианской морали». «Православный собеседник» 1915, октябрь, с. 168.

При исполнении обязанностей доцента Казанской духовной академии иеромонах Афанасий написал целый ряд отзывов на кандидатские сочинения студентов.

• Отзыв о сочинении студента Ивана Веселовского на тему: «Пастырство по учению св. Апостола Павла в его пастырских посланиях». «Прав. Собес.» 1914, апрель, с. 226.
• Отзыв о сочинении студента Воскресенского Александра на тему: «Два рукописных Евангелия, хранящихся в Благовещенском кафедральном соборе г. Казани». (Историко-палеографическое и лингвистическое исследование). «Прав. Собес.» 1915, февраль, с. 108—110.
• Отзыв о сочинении священника Знаменского Владимира на тему: «Св. Василий Великий, как пастырь и пастыреучитель». «Прав. Собес.» 1915, февраль, с. 116—118.
• Отзыв о сочинении студента Попова Сергея на тему: «Первое путешествие Господа из Капернаума на Галилее, Его учение в синагогах Галилейских и чудотворения». «Прав. Собес.» 1915, март, с. 214—215.
• Отзыв о сочинении студента Флоринского Димитрия на тему: «Современные задачи пастыря Церкви в звании законоучителя». «Прав. Собес.» 1915, май, с. 293—295.
• Отзыв о сочинении студента Балтинского Ивана на тему: «Пастырский идеал святого Григория Богослова». «Прав. Собес.» 1916, февраль-март-апрель, с. 51 отчет.
• Отзыв о сочинении студента о. иеродиакона Нила Жукова на тему: «Аскетика преподобного Нила Синайского». «Прав. Собес.» 1916, май-июнь, с. 131.
• Отзыв о сочинении студента Игнатьева Василия на тему: «Древнейшие рукописные Евангелия Соловецкой библиотеки при Казанской духовной академии, с палеографической и церковно-археологической стороны». «Прав. Собес.» 1916, май-июнь, с. 168—169.
• Отзыв о сочинении студента Образцова Петра на тему: «Значение аскетического начала в пастырской практике». «Прав. Собес.» 1916, июль-август, с. 278—279.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_4915 Афанасий (Малинин)] на сайте «Русское православие»
• kds.eparhia.ru/bibliot/istoriakazeparhii/arhipastyri/arhipast_14/#2
• [kuz3.pstbi.ccas.ru/bin/nkws.exe/spc_1_foto/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6Xbu*t80hcC4ceG*cX80fe8qcfG0*euKesO0hdC*UU8rWfeqiceXb8E* Афанасий (Малинин Александр Антонович)] // Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века
• [www.pravenc.ru/text/76910.html Афанасий (Малинин)] в Православной энциклопедии

Отрывок, характеризующий Афанасий (Малинин)

– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его: