Леонид (Поляков)

Митрополит Леонид
Митрополит Рижский и Латвийский до 7 сентября 1979 года — архиепископ
8 октября 1966 — 8 сентября 1990
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Никон (Фомичёв)
Преемник:	Александр (Кудряшов)
Архиепископ Пермский и Соликамский
20 мая 1964 — 8 октября 1966
Предшественник:	Сергий (Ларин)
Преемник:	Иоасаф (Овсянников)
Архиепископ Ярославский и Ростовский
5 августа 1963 — 20 мая 1964
Предшественник:	Никодим (Ротов)
Преемник:	Сергий (Ларин)
Епископ Можайский викарий Московской епархии
9 апреля 1962 — 5 августа 1963
Предшественник:	Стефан (Никитин)
Преемник:	Николай (Саяма)
Епископ Курский и Белгородский
11 июня 1959 — 9 апреля 1962
Предшественник:	Роман (Танг)
Преемник:	Серафим (Никитин)
Имя при рождении:	Лев Львович Поляков
Рождение:	19 февраля 1913(1913-02-19) Санкт-Петербург, Российская империя
Смерть:	8 сентября 1990(1990-09-08) (77 лет) Рига, ЛатССР, СССР
Похоронен:	Преображенский скит близ Елгавы
Принятие священного сана:	ноябрь 1949 года
Принятие монашества:	1 сентября 1952 года
Епископская хиротония:	11 июня 1959 года
Награды:

Митрополи́т Леони́д (в миру Ле́в Льво́вич Поляко́в; 19 февраля 1913, Санкт-Петербург — 8 сентября 1990, Рига, ЛатССР) — епископ Русской Православной Церкви, митрополит Рижский и Латвийский.

Биография

Родился 19 февраля 1913 года в Санкт-Петербурге, в семье врача. Получил религиозное воспитание, подростком состоял членом Александро-Невского братства вместе с будущим митрополитом Иоанном (Вендландом), архиепископом Никоном (Фомичёвым) и другими будущими священнослужителями.

В 1939 году окончил Ленинградский медицинский институт, работал врачом-терапевтом. Участник Финской и Великой Отечественной войн, награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За участие в Великой Отечественной войне».

Во время Отечественной войны он работал в госпитале под Ленинградом, и регулярно передавал провизию (часть своего повышенного пайка) митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому) (будущему Патриарху), делившему со своей паствой все тяготы блокады. В конце войны его направили в госпиталь, в котором проходили лечение и реабилитацию заключенные концентрационных лагерей. До него там уже успело смениться несколько врачей, на которых поступало очень много жалоб, так что ему поручили разобраться, в чём дело. Владыка любил вспоминать, как он почти сразу же догадался, что люди, прошедшие через ужас заключения, хотели уезжать их госпиталя не по одному, а вместе. И он стал присматриваться, выяснять, кто с кем дружит, и таких «товарищей» стал выписывать одновременно (чуть передерживая одних, и выпуская других немного недолеченными). Жалобы сразу же прекратились.

Священнослужитель

13 ноября 1949 года рукоположён в диакона, через неделю в священника митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым).

В 1952 года экстерном закончил Ленинградскую духовную академию.

1 сентября 1952 года принял постриг в монашество. С 1953 года — доцент Ленинградской духовной академии.

С 1957 по 1959 год в сане архимандрита был инспектором Московских духовных семинарии и академии, преподавал гомилетику.

В январе 1959 года защитил магистерскую диссертацию «Схиархимандрит Паисий Величковский и его литературная деятельность», тогда же ему было присвоено звание профессора. Ввёл обязательную ежедневную проповедь в Покровском академическом храме (причём проповедовали не только студенты, но и преподаватели). Кроме того, заменил диктант на вступительном экзамене на изложение отрывка из Евангелия, что позволило «отсеивать» некомпетентных в церковных вопросах абитуриентов, направлявшихся в семинарию властями.

Был избран почётным членом Московской духовной академии. Доктор церковной истории (1964).

Архиерей

11 июня 1959 года был возведен в сан епископа Курского и Белгородского.

9 апреля 1962 года, по предложению Патриарха Алексия I, был назначен епископом Можайским, викарием Московской епархии, а также на пост председателя Хозяйственного управления Московской Патриархии и настоятеля Богоявленского патриаршего собора.

Согласно указу Патриарха Алексия I от 29 апреля того же года в праздник Пасхи был возведён в сан архиепископа.

Инициативный, деятельный епископ, говорящий блестящие проповеди и умеющий привлекать молодежь, был сразу же замечен властями, и через год его перевели из Москвы.

С 5 августа 1963 года — архиепископ Ярославский и Ростовский.

С 20 мая 1964 года — архиепископ Пермский и Соликамский.

Сыграл большую роль в обеспечении приходов Пермской епархии богослужебной литературой, когда потребность в ней была очень острой.

7 июля 1966 года назначен временно управляющим Свердловской и Челябинской епархией (до октября того же года).

8 октября 1966 года переведен на Рижскую и Латвийскую кафедру.

Приглашал в свою епархию образованных людей из Москвы и Петербурга для возможного рукоположения в священники и дальнейшего служения. Пользовался уважением прихожан.

7 сентября 1979 года Патриархом Пименом возведён в сан митрополита.

Оказывал покровительство популярному среди верующих архимандриту Тавриону (Батозскому), который в период его управлении епархией стал духовником Спасо-Преображенской пустыни Рижского женского монастыря близ Елгавы.

Труды

• Иеросхимонах Амвросий Оптинский и его значение в истории русского монашества.
• Учебник Нравственного богословия применительно к типовой программе духовной семинарии.
• Курс лекций по истории Русской Церкви, прочитанных в Ленинградской духовной академии в 1953—1957 гг.
• Схиархимандрит Паисий Величковский и его литературная деятельность (Магистерская диссертация).

Литература

• Шкаровский М. В. Александро-Невское братство 1918—1932 годы. СПб., 2003.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5272 Леонид (Поляков)] на сайте «Русское Православие»

Отрывок, характеризующий Леонид (Поляков)

Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…