Владимир (Шимкович)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Владимир и фамилией Шимкович.

Митрополит Владимир (в миру Василий Шимкович; 26 января (7 февраля) 1841, село Тереховка, Гомельский уезд, Могилёвская губерния — 7 января 1926, Воронеж) — епископ Русской православной церкви, митрополит Воронежский.

Биография

Родился в семье священника Могилёвской епархии.

Учился в Могилёвской духовной семинарии. В 1867 году он окончил Киевскую духовную академию со званием студента.

В 1868 году году рукоположён в священника.

С 1870 года преподаватель Могилёвской духовной семинарии. В 1871 году удостоен степени кандидата богословия.

С 1872 года член Могилёвской Духовной консистории с увольнением от духовно-учебной службы.

В 1879 году возведён в сан протоиерея.

В 1884 году, овдовев, Василий Шимкович принял монашество с именем Владимир.

9 мая 1887 года состоялась хиротония архимандрита Владимира во епископа Нарвского, викария Петербургской епархии.

С 24 августа 1890 года — епископ Сумский, викарий Харьковской епархии.

С 5 декабря 1892 года — епископ Екатеринославский и Таганрогский.

С 12 июня 1896 года — епископ Екатеринбургский и Ирбитский.

2 июня 1897 года уволен на покой с местопребыванием в Корсунском монастыре Таврической епархии.

С 31 января 1900 года — епископ Острогожский, викарий Воронежской епархии.

3 (16) сентября 1923 года назначен епископом Воронежским с возведением в сан архиепископа.

Поддерживал тесные отношения с Патриархом Тихоном, ставя его в известность обо всём происходящем в епархии. Обновленческое движение встретил непримиримо.

В августе 1925 года патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским) возведён в сан митрополита.

Умер 7 января 1926 года.

Ссылки

• www.vob.ru/eparchia/history/ierarxija/29_vladimir/vladimir.htm
• www.ekaterinburg-eparhia.ru/history/gracesarhipastyri/ekbbishops/at241
• drevo-info.ru/articles/11699.html

Отрывок, характеризующий Владимир (Шимкович)

– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.