Ксенофонт (Троепольский)
| Ксенофонт | ||
| ||
|---|---|---|
| 3 июня 1821 — 24 января 1832 | ||
| Предшественник: | Антоний (Соколов) | |
| Преемник: | Кирилл (Богословский-Платонов) | |
| ||
| 24 февраля 1800 — 3 июня 1821 | ||
| Предшественник: | Виктор (Онисимов) | |
| Преемник: | Парфений (Чертков) | |
| ||
| 15 января 1800 — 24 февраля 1800 | ||
| Преемник: | Иустин (Вишневский) | |
| Рождение: | 1760-е | |
| Смерть: | 4 мая 1834 | |
| Принятие монашества: | 15 января 1800 | |
Ксенофонт (фамилия в миру Троепольский; 1760-е — 4 мая 1834) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Подольский и Брацлавский, ранее — Владимирский и Суздальский.
Биография
Окончил курс Севской духовной семинарии, служил там же преподавателем.
Пострижен в монашество и вскоре назначен префектом Севской духовной семинарии.
6 июня 1796 года возведён в сан архимандрита Зеленецкого Троицкого монастыря и назначен законоучителем морского шляхетского корпуса.
1 февраля 1798 года переведён настоятелем в Казанский Спасо-Преображенский монастырь и преподавателем Казанской духовной академии.
С 24 августа 1799 года — настоятель Свияжского Богородицкого монастыря и ректор Казанской духовной академии.
15 января 1800 года хиротонисан во епископа Свияжского, викария Казанской епархии.
24 февраля 1800 года назначен епископом во Владимир. Человек всесторонне образованный, он пользовался особенным уважением и любовью своей паствы. Характерной чертой его деятельности служит постоянная, в полном смысле слова неусыпная забота о духовном просвещении. Предание говорит, что его так и называли многие — «радетель духовного просвещения». Один из самых известных его питомцев — архиепископ Аркадий (Фёдоров).
С 3 июня 1821 года — архиепископ Подольский и Брацлавский.
24 января 1832 года ушёл на покой и жил в Коржевецком монастыре Подольской епархии.
Скончался 4 мая 1834 года.
Напишите отзыв о статье "Ксенофонт (Троепольский)"
Ссылки
- dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/64876/%D0%9A%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D1%84%D0%BE%D0%BD%D1%82
- www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1689
Отрывок, характеризующий Ксенофонт (Троепольский)
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
