Тульский рабочий полк

Тульский рабочий полк — полк народного ополчения, участвовавший в обороне Тулы от немецких войск в октябре-декабре 1941 года во время Великой Отечественной войны.

Формирование полка

С начала войны в Тульской области началось формирование истребительных батальонов, отрядов ополчения и боевых рабочих дружин. В Туле было создано 19 истребительных батальонов. Как отмечал начальник Управления ФСБ России по Тульской области Владимир Лебедев, формирование и вооружение истребительных батальонов было возложено на органы НКВД. В состав истребительных батальонов входили проверенные коммунисты, комсомольцы и советские активисты, способные владеть оружием. 23 октября 1941 года городской комитет обороны принял решение сформировать Тульский рабочий полк в составе 1500 человек, объединив пять батальонов. Полк возглавил начальник 4-го отдела Управления НКВД Тульской области капитан госбезопасности Анатолий Горшков. Комиссар полка — Григорий Агеев.

Полк не был кадровой воинской частью, его снабжение осуществляли Тульская партийная организация и городской комитет обороны. Личный состав был обеспечен тёплой одеждой, валенками, горячей пищей. Полк являлся единственной частью, на вооружение которой поступили специально изготовленные на предприятиях Тулы пистолеты-пулемёты конструкции С. А. Коровина.

Оборона Тулы

В ходе Тульской оборонительной операции перед советскими войсками стояла цель отразить наступление вермахта на тульском направлении и предотвратить обход Москвы с юга. Тулу обороняли части 50-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ивана Болдина, местный гарнизон и народное ополчение. С немецкой стороны наступление вела 2-я танковая армия генерал-полковника Гейнца Гудериана. Тульская оборонительная операция сыграла важную роль в успешном для СССР завершении Московской битвы.

По воспоминаниям И. В. Болдина, Тульский рабочий полк принял первый бой в 7 часов 30 минут 30 октября 1941 года, обороняя Рогожинский посёлок. Около 40 немецких танков при поддержке автоматчиков начали наступление в районе кирпичного завода, расположенного южнее посёлка. Бой продолжался более 4 часов, немецкие части в ходе нескольких атак не смогли преодолеть противотанковый ров. Командир отделения Пётр Саликов подбил первый вражеский танк. Вскоре немецкие танкисты обнаружили слабое место на западной окраине посёлка, где из-за появившейся в лощине воды не был подготовлен противотанковый ров. Танки атаковали с тыла. Полк был вынужден отступить на восточную окраину посёлка, заняв оборону в районе Комсомольского парка и преградив путь в посёлок Красный Перекоп. Во второй половине дня погиб комиссар Григорий Агеев. Попытки немецких частей взять Красный Перекоп окончились неудачей.

Воспоминания И. В. Болдина несколько расходятся с данными доклада начальника Южного боевого участка города Тулы Героя Советского Союза майора И. Я. Кравченко и с дневником начальника штаба 956-й стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта В. А. Бенцель. В них приводятся сведения, что 30 октября 1941 года в 8:00 противник атаковал участок обороны Тульского рабочего полка в парка Осоавиахима силами 34-х средних и тяжёлых танков и до батальона мотопехоты с направления Гостеевка. По сведениям В. А. Бенцеля, на участке полка не было противотанковых препятствий, и огонь четырёх зенитных орудий также не оказался серьёзным препятствием для танков. Танки методично подъезжали к переднему краю обороны, давили бойцов траками и расстреливали из пулемётов. Часть бойцов рабочего полка не выдержала и оставила позиции, начался панический отход и 2-го стрелкового батальона 156-го стрелкового полка НКВД, который держал оборону справа Орловского шоссе в направлении Тульского механического института, где располагался штаб Южного боевого участка города Тулы.

Вскоре Тульский рабочий полк был рассеян и бежал в неизвестном направлении, после чего немецкие танки и мотопехота прорвались к городу, и танки овладели парком Осоавиахима, подойдя вплотную к церкви. Положение участка настолько усложнилось, что руководство приняло решение взорвать мосты на реке Упа в городе, а некоторые командиры предложили перенести командный пункт в город, что привело бы к бегству всех частей обороны и к сдаче города. В городе уже начались беспорядки, мародёрство, паника и разграбление магазинов.

Критическую ситуацию удалось выправить только с помощью трёх групп истребителей танков и личного состава подошедшего 1005-го стрелкового полка 173-й стрелковой дивизии (старший лейтенант Савчинский). По приказу майора И. Я. Кравченко стрелковые части отрезали от прорвавшихся танков следующую за ними немецкую пехоту, а две группы танковых истребителей и расчёты двух противотанковых орудий вплотную занялись самими танками. В итоге, 5 танков было подбито в парке Осоавиахима, на участке высоты 225.5 (группа Линькова и 80 артиллеристов 843-го артиллерийского полка) выведено из строя 8 танков, а остальные танки отступили. К 10:00 положение на всех участках южного фронта Тулы было восстановлено. Об участии Тульского рабочего полка в дальнейших боях 30 октября — 1 ноября 1941 года сведений нет.

Гейнц Гудериан, вспоминая первые бои у Тулы, отмечал, что попытка сразу взять город окончилась провалом, столкнувшись с «сильной противотанковой и противовоздушной обороной». При этом, по его словам, немецкие войка «понесли значительные потери в танках и офицерском составе».

Тульский рабочий полк участвовал в боях до самого конца обороны города. Затем он влился в регулярную Красную Армию под номером 766. В конце ноября 1941 года капитан А. П. Горшков сдал полк новому командиру (бывшему командиру 958-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии майору В. М. Баранову) и вернулся в Управление НКВД по Тульской области.

• Солдаты Тульского рабочего полка. Оборона Тулы (Рогожинский поселок). 1941.jpg

  Солдаты Тульского рабочего полка. Оборона Тулы (Рогожинский поселок). 1941 год.

• Tula defense forces headquarters in 1941.jpg

  Двор корпуса № 3 Тульского механического института (ныне ТулГУ), место размещения штабов Южного боевого участка, 156-го полка НКВД, Тульского рабочего полка и 1005-го стрелкового полка.

• Ivan Kravchenko and his comrades from Tula Workers' Regiment.jpg

  Офицеры и солдаты Тульского рабочего полка, начало 1942 года.1 ряд слева - командир полка Герой Советского Союза майор И. Я. Кравченко, Старший врач полка К.Г.Аносова, писатель Е.З.Воробьев. Стоят, слева начальник связи полка В.Г.Первухин, Начальник штаба полка ст. л-нт В.А.Бенцель

Командиры

• капитан пограничных войск А. П. Горшков (23 октября 1941 — 2 декабря)
• майор В. М. Баранов (3 декабря 1941 — 8 января 1942)
• майор И. Я. Кравченко (8 января 1942 — 7 марта 1942)
• майор П. П. Лаптев (8 марта 1942 — 13 апреля 1942)

Память

• 8 мая 1965 года комиссару полка Григорию Агееву присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
• 9 мая 1965 года бывшая Лесная улица Тулы была переименована в улицу Тульского Рабочего Полка.
• На ул. им. Пузакова (Зареченский р-н Тулы) установлен памятник Тульскому Рабочему полку.
• Именем Агеева названа улица в Центральном районе города Тулы.

См. также

• Тульская оборонительная операция
• Народное ополчение во время Великой Отечественной войны

Литература

• Группа авторов. [victory.mil.ru/lib/books/memo/moscow25/index.html Провал гитлеровского наступления на Москву] / Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. — М.: Наука, 1966. — С. 200-223. — 350 с.
• [histrf.ru/uploads/media/default/0001/07/46761a5705d25f35643c2f0daf4153a5e8c5866d.pdf Тульский рабочий полк] // Сражение за Тулу / сост. Лепёхин А. Н.. — Тула: Гриф и К, 2011. — 600 с. — ISBN 978-5-8125-1712-0.
• Шкловский В. [tulalibrary.blogspot.com/2010/07/blog-post_25.html Тула железная] // Огонёк. — 1942. — № 52. — С. 5-6.
• Горшков А. П. Народ берется за оружие /А. П. Горшков // Они защищали Тулу: Воспоминания и очерки. Тула: Тульское книжное издательство, 1961. — С. 27-32.
• Горшков А. П. Рабочий полк Тулы / А. П. Горшков // Война. Народ. Победа. КнЛ.-М.: Политиздат, 1976. — С. 132—135.
• Приказано : выстоять! (Записки командира Тульского рабочего полка) / А. П. Горшков; лит. запись В. М. Карпия. — Тула : Приок. кн. изд-во, 1985. — 223 с. — (Бессмертие).

Фильмы

• [www.youtube.com/watch?v=45SQHcSrEjI&feature=related Тульский рубеж]
• [tulalibrary.blogspot.ru/2013/06/blog-post_28.html Тульский рабочий полк]. Тульская областная универсальная научная библиотека (28 июня 2013). Проверено 8 ноября 2013.

Отрывок, характеризующий Тульский рабочий полк

– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.