Уленбек, Кристиан Корнелиус

Кристиан Корнелиус Уленбек
Christianus Cornelius Uhlenbeck
Дата рождения:	18 сентября 1866(1866-09-18)
Место рождения:	Ворбюрг (Нидерланды)
Дата смерти:	12 августа 1951(1951-08-12) (84 года)
Место смерти:	Лугано (Швейцария)
Страна:	Нидерланды
Научная сфера:	филология
Место работы:	Амстердамский университет;</br>Лейденский университет
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Лейденский университет

Кристиан Корнелиус Уленбек (в некоторых русских публикациях первое имя передаётся как Христиан; нидерл. Christianus Cornelius Uhlenbeck; 18 сентября 1866, Ворбюрг, Нидерланды — 12 августа 1951, Лугано), Швейцария — нидерландский лингвист. Окончил Лейденский университет (1888). Был профессором в Амстердамском (1892—1899) и Лейденском (1899—1926) университетов, в первом занимал кафедру санскрита и сравнительного языкознания, во втором — кафедру германских языков.

Биография

Кристиан К. Уленбек провёл своё детство в Харлеме, где учился в начальной школе, а затем и в гимназии. В юности Уленбек писал стихи: ещё до окончания гимназии в июле 1885 г. он выпустил сборник романтических стихов под названием «Мысли и мечты» (Gedachten en droomen). В том же году, он поступает в Лейденский университет. Блестяще закончив университет, молодой Кристиан Корнелиус в течение 1888-1889 работает учителем Леуварденской гимназии. Позже, он работает в Университете Амстердама. В 1890 Уленбек, по поручению правительства, направляется в Россию, для изучения архивов, которые были важны для голландской истории. Он посетил Санкт-Петербург, Дерпт и Москву, где по-видимому выучил русский язык. В 1892 — он доцент университета Амстердама, где начинает преподавать санскрит. В 1899 году, по приглашению своего давнего наставника, Кристиан К. Уленбек приходит работать в Лейденсксий университет. В 1911 году, доктор Уленбек посещал племя Черноногих в резервации индейцев в Монтане. Пик его деятельности, как учёного приходится на 1900-е — 1920-е гг. После 1926 Кристиан К. Уленбек по состоянию здоровья отправляется на пенсию. Он переезжает жить в Швейцарию, где продолжает издаваться, ведя научную деятельность. Скончался Кристиан Корнелиус Уленбек в Швейцарии, в городе Лугано, 12 августа 1951 года.

Научная деятельность

Кристиан Корнелиус Уленбек занимался изучением балто-славянских языков, генетическими связями баскского языка, а также проблемой классификации эскимосско-алеутских языков и языков индейцев Северной Америки (в частности языка Сиксика). В области индоевропеистики составил древнеиндийский и готский этимологические словари. Выдвинул гипотезу о «скрещённом» характере грамматического строя индоевропейских языков. Занимался типологическим изучением эргативности и выдвинул гипотезу об эргативном строе праиндоевропейского языка.

Уленбек преподавал санскрит Роберту ван Гулику.

Сочинения

[slovo.iphil.ru/virtlab/50/ergativ/ekp_50/ekp-50/view Пассивный характер переходного глагола или глагола действия в языках Северной Америки. К учению о падежах. Agens и Patiens в падежной системе индоевропейских языков. Идентифицирующий характер поссессивной флексии в языках Северной Америки] // Эргативная конструкция предложения. — М.. — Т. 1950.

Литература

De Jong J. P. B In memoriam Christianus Cornelius Uhlenbeck // Lingua. — 1953. — Т. 3, № 3.

Отрывок, характеризующий Уленбек, Кристиан Корнелиус

В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]