Устная - письменная речь

Устная - письменная речь

Устная - письменная речь — графически оформленная речь, организованная на основе буквенных и прочих изображений, которая, несмотря на письменную форму, обладает характеристиками устной речи с точки зрения структуры и лексики. Данная “промежуточная” форма речи возникла вследствие приспособления языка к условиям общения в Интернете (в частности, в чатах, блогосфере, социальных сетях).

Согласно советскому и российскому лингвисту Максиму Кронгаузу, устная речь в письменной форме является уникальным и особым явлением. Традиционная письменная речь представляет собой разновидность монологической речи, которая обращена к широкому кругу читателей, лишена ситуативности и предполагает углубленные навыки звукобуквенного анализа, умение логически и грамматически правильно передавать свои мысли, анализировать написанное и совершенствовать форму выражения. Тогда как в устной-письменной речи четко прослеживаются свойства устной коммуникации:

• диалогичность;
• использование смайликов, зачеркиваний и прочих инструментов, заменяющих невербальные средства устного общения (жестов, мимики);
• экономия речевых высказываний, эллипсисы (пишущий может не называть, пропускать то, о чем можно легко догадаться).

Инструменты обогащения письменной речи

В Интернете письменных средств недостаточно для полноценного общения. Устная речь первична исторически, она гораздо быстрее и богаче письменной. Среди её средств громкость, всевозможные интонации, особые выделения фрагментов речи голосом (логическое ударение и т.п.), сопровождение мимикой и жестами. Директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз выделяет несколько средств обогащения письменной речи, помогающих приблизить её к устной:

• Смайлики, выполняющие функции мимики и интонации;
• Зачеркивание текста, используемое для обозначения мыслей, тогда как «вслух» произносят другое (незачеркнутое);
• Описание поведения – обозначение эмоций текстом в звездочках (*смущается*, *хмурится*);
• Регистр – прописные и строчные буквы, часто воспринимаемые как аналог громкости;
• Различные шрифты для расставления акцентов;
• Аббревиатуры, используемые в целях экономии пространства и скорости набора текста (IMHO - In my humble opinion / ИМХО –по моему скромному мнению»; LOL – laughing out loud / ЛОЛ – «очень смешно»; aka – also known as / АКА – «также известный как»; ЕБЖ – «Если буду (будем) жив(ы)»);
• Использование слов, появившихся в результате написания на другой раскладке (кириллице вместо латиницы) (Примеры: «ЗЫ», соответствующее латинскому PS, «Лытдыбр» - дневник);
• Язык «падонков» – нарочное нарушение орфографии слов.

“Современный текст не только вербален, он разнообразен, состоит из множества компонентов. Демотиваторы и подобные им вещи постепенно выходят из моды, но им на смену приходит что-то еще. Например, «аткрытки» — картинки с небольшим текстом. Происходит постоянный поиск чего-то нового, в том числе в области совмещения образа и текста.”

— М. Кронгауз в интервью Gazeta.ru (Полина Рыжова, 10.04.2013)

«Устная традиция» Уолтера Онга

Одна из наиболее полных работ на тему устной и письменной речи — это работа американского литературоведа и историка культуры Уолтера Дж. Онга «Orality and Literacy. The Technologizing of the Word» [«Устное и письменное. Технологизация слова»] (1982), сделавшего обзор длительных изменений в способах коммуникации в связи с культурными трансформациями. Приоритетный объект исследования Онга – это то, что он называет «первичной речевой культурой», или устной культурой, не тронутой письменной формой. Главная мысль книги состоит в том, что существует четкое различие между «устным» и «письменным» менталитетом; мир глазами устной традиции не то же самое, что мир образованного человека. Человеческий опыт был исторически устный как с точки зрения времени (только 6 000 лет письменности в течение по крайней мере 50 000 лет существования человечества) и количества (из возможных более десятка тысяч языков человеческой расы только 106 разработали систему письменности в достаточной степени, чтобы иметь литературные записи). Онг признает, что изобретение письменности в древности открыло дорогу более абстрактным способам мышления, однако устные формы высказывания продолжали оказывать сильное воздействие на организацию и передачу знания вплоть до наших дней. Более значительные изменения, связанные с влиянием письменности, произошли с появлением печатной культуры, усилившей способности к абстрактному мышлению и переместив коммуникации из сферы жизненного мира. Она преобразовала фонетические созвучия в типографские символы и заставила людей переключиться от уха к глазу, как к первоначальному средству восприятия. Еще одним стихийным преобразованием способа коммуникаций стала электронная революция нашего времени, которое Онг называет «временем вторичной устной культуры».

См. также

• Речь
• Устная речь
• Язык "падонков"

Отрывок, характеризующий Устная - письменная речь

В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.