Утрехтский симфонический оркестр

Утрехтский симфонический оркестр (нидерл. Utrechts Symfonie Orkest) — нидерландский симфонический оркестр, работавший в Утрехте в 1894—1985 гг. До 1946 г. назывался Утрехтский муниципальный оркестр (нидерл. Utrechts Stedelijk Orkest).

Появление оркестра имело длительную предысторию, поскольку так называемые «городские концерты» (нидерл. stadsconcerten) проводились в Утрехте на протяжении многих десятилетий под патронатом сперва Утрехтской гильдии стрелков, а затем городского музыкального колледжа; их руководителями были в 1830—1862 гг. Иоганн Герман Куфферат, а затем Рихард Хол. Среди солистов, выступавших в Утрехте в этот период, были Йозеф Иоахим, Генрик Венявский, Клара Шуман, своими сочинениями приезжали дирижировать Роберт Шуман и Иоганнес Брамс. Окончательное организационное оформление оркестра было связано с именем дирижёра Воутера Хютсенрёйтера, в 1892 г. приступившего к руководству концертами в концертном зале Тивали.

Первый период существования оркестра — эпоха Хютсенрёйтера — ознаменовалась значительными успехами, вершиной которых стала мировая премьера Шестой симфонии Густава Малера 27 мая 1906 г. на фестивале Немецких музыкальных обществ в Эссене, под управлением автора. В репертуаре оркестра важное место занимала и другая новейшая музыка — в том числе произведения Рихарда Штрауса и Макса Регера. Последовавшее затем пятилетнее руководство Яна ван Гилсе сопровождалось затяжным конфликтом с музыкальным критиком Виллемом Пейпером, остро критиковавшим оркестр за приверженность немецкой музыкальной традиции; преемник ван Гилсе Эверт Корнелис, пришедший к руководству оркестром с поста второго дирижёра амстердамского Концертгебау, расширил репертуар сочинениями новейших французских авторов, а также таких композиторов, как Игорь Стравинский и Золтан Кодаи.

Дальнейшее существование коллектива не было отмечено особенно яркими событиями. На рубеже 1970-80-х гг. в его судьбе наметилось некоторое оживление: в 1979 г. для оркестра был построен новый концертный зал. Однако уже через шесть лет он фактически прекратил своё существование: в условиях жёсткой экономии общественных средств, проводившейся правительством Рууда Любберса, из трёх оркестров — Утрехтского симфонического, Амстердамского филармонического и Нидерландского камерного — был создан единый Нидерландский филармонический оркестр. Предпоследний концерт оркестра в апреле 1985 г. ознаменовался европейской премьерой Девятой симфонии Антона Брукнера, завершённой Уильямом Карраганом.

Руководители оркестра

• Воутер Хютсенрёйтер-младший (1894—1917)
• Ян ван Гилсе (1917—1922)
• Эверт Корнелис (1922—1934)
• Хенри ван Гаудувер (1934—1937)
• Виллем ван Оттерло и Карл Шурихт (1937—1939)
• Виллем ван Оттерло (1939—1949)
• Пауль Хюппертс (1949—1978)
• Юбер Судан (1978—1980)
• Корнелиу Думбравяну (1980—1985)

Отрывок, характеризующий Утрехтский симфонический оркестр

– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.