Ушаков, Василий Аполлонович
| Василий Аполлонович Ушаков | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Василий Аполлонович Ушаков (13 [24] февраля 1789 — 27 марта [8 апреля] 1838) — писатель-беллетрист.
Биография и труды
Родился 13 февраля 1789 года. Происходил из старого дворянского рода, воспитывался в Пажеском корпусе, служил в гвардейском Литовском полку, был ранен под Бородино, участвовал в европейских походах 1813—1814 гг. В 1819 году вышел в отставку и поселился в Москве.
Его литературная деятельность началась с середины 1820-х годов статьями разного содержания, иногда заимствованными из иностранных литератур. Он интересовался также сценическим искусством, с представителями которого в Западной Европе был знаком лично. Написал несколько очерков и рассказов: «Любитель театра», «Вечер у литераторов», «Солдат», «Святки», в которых видны задатки недюжинного таланта с юмористическим оттенком. Его повесть «Киргиз-кайсак» обратила на себя внимание не только Н. А. Полевого, с которым Ушаков был особенно близок, но и Белинского, назвавшего её «удивительным и неожиданным» явлением и увидавшего в ней все зачатки здорового реализма — простоту, жизненность, глубокое чувство. Она содержала в себе яркий протест против сословных предрассудков и осмеивала современные автору общественные нравы. Остальные произведения Ушакова гораздо слабее и показывают упадок таланта, за исключением двух-трех повестей, посвященных Екатерининской эпохе, в которых довольно верно обрисованы характеры исторических лиц и в особенности Потёмкина.
Произведения Ушакова печатались в «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Московском телеграфе», «Библиотеке для чтения», «Новоселье», «Ста русских литераторах», «Полярной звезде», «Отечественных записках». Отдельно изданы: «Киргиз-кайсак» (Москва, 1830), «Кот Бурмосеко, любимец Халифа Аль-Мамума» (Москва, 1831), «Досуги инвалида» (Mосква, 1832—1835), «Последний из князей Корсунских» (Москва, 1837), «Были и повести» (Москва, 1838).
Под конец жизни Ушаков совершенно разошелся с новыми литературными течениями и написал пасквиль на Белинского — повесть «Пиюша» («Библиотека для чтения», 1835). До смерти Ушакова появились его повести «Густав Гацфельд» (1839), «Премьер майор» (1846) и «Хамово отродье. Картинка русского быта» (1845), написанные не без юмора. Умер 27 марта 1838 года.
Напишите отзыв о статье "Ушаков, Василий Аполлонович"
Ссылки
- Ушаков, Василий Аполлонович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [public-library.ru/Ushakov.Vasiliy/posledniy.html «Последний из князей Корсунских»] в public-library.ru
Отрывок, характеризующий Ушаков, Василий Аполлонович
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
