Хайнц-филд

Хайнц-филд

Местоположение	100 Art Rooney Avenue, Питтсбург, Пенсильвания 15212
Заложен	18 июня 1999
Открыт	18 августа 2001
Стоимость постройки	281 млн долларов
Архитектор	HOK Sport WTW Architects
Владелец	Sports & Exhibition Authority of Pittsburgh and Allegheny
Вместимость	американский футбол: 65 500 (2012–н.в.) 65 050 (2006–2011) 64 450 (2001–2005) хоккей: 68 111
Домашняя команда	Питтсбург Стилерз (НФЛ) (2001–наст.время) Питтсбург Пантерс (NCAA) (2001–наст.время)
Покрытие	натуральная трава

Хайнц-филд (англ. Heinz Field) — стадион, расположенный в Питтсбурге (штат Пенсильвания, США) на берегу реки Аллегейни. Является домашней ареной клуба Национальной футбольной лиги «Питтсбург Стилерз» и команды по американскому футболу университета Питтсбурга «Питтсбург Пантерс», выступающей в Национальной ассоциации студенческого спорта. Стадион был открыт в 2001 году после того, как бывшая домашняя арена «Фри Ривер-стэдиум» была снесена. Титульным спонсором сооружения является корпорация H. J. Heinz, которая купила права на название стадиона в 2001 году. 1 января 2011 года здесь проходил матч Зимней классики НХЛ между командами «Питтсбург Пингвинз» и «Вашингтон Кэпиталз».

Цена строительства стадиона составила 281 млн долларов и финансировалась совместно со строительством двух других сооружений — бейсбольного стадиона «PNC-парк» и выставочного центра имени Дэвида Л. Лоуренса. Дизайн стадиона разработал так, чтобы отразить сталелитейную историю Питтсбурга и было использовано 12 000 тонн стали. Строительство сооружения началось в июне 1999 года, а первая футбольная игра прошла в сентябре 2001 года. Покрытие игрового поля — натуральная трава, всё время была объектом критики, но владелец «Стилерз» решил сохранить её по просьбе игроков и тренеров команды. Стадион может принять 65 500 человек и каждый раз на играх «Стилерз» аншлаг, таким образом команда распродаёт все билеты на свои матчи с 1972 года. В Главном зале сооружения представлена коллекция памятных вещей «Стилерз» и «Пантерс».

История

История создания и финансирование

С 1979 по 2000 год Питтсбург Стилерз и «Питтсбург Пайрэтс» играли свои домашние игры на стадионе «Фри Ривер-стэдиум». После того, как «Пайрэтс» стали вести переговоры о строительстве нового бейсбольного стадиона, было предложено провести реконструкцию и «Фри Ривер-стэдиума», чтобы перестроить его в чисто футбольный стадион. Однако руководство «Стилерз» назвало это предложение «запасным вариантом», который они будут рассматривать только если переговоры о строительстве нового стадиона зайдут в тупик. Руководство клуба настаивало, что отказ от строительства нового стадиона сильно повлияет на возможность команды рекрутировать новых высококлассных игроков, которые могут отдать предпочтения другим командам, в особенности другим клубам Центрального дивизиона АФК, которые недавно построили новые спортивные сооружения. В июне 2001 года компания H. J. Heinz купила права на названия стадиона, заключив контракт до 2021 года на сумму в 57 млн долларов.

Первоначально, для финансирования строительства трёх новых сооружений: «Хайнц-филда», «PNC-парка» и выставочного центра имени Дэвида Л. Лоуренса, было предложено увеличить налоги на продажи. Однако на референдуме предложение с треском провалилось и город разработал План Б, который противниками проекта был назван Scam B (рус. Жульничество Б). Противники строительства критиковали «Стилерз», что их вклад в строительство слишком мал даже после того, как клуб согласился увеличить финансирование с 50 до 76,5 млн долларов. Другие местные чиновники критиковали объем бюджетные средств, выделяемых на План Б. Один из членов Allegheny Regional Asset District даже назвал использование налоговых денег «корпоративным благосостоянием». В итоге, 9 июля 1998 года план по выделению 809 млн долларов был одобрен Allegheny Regional Asset District. 233 млн долларов из этих денег должны были пойти на строительство «Хайнц-филда». Вскоре после одобрения Плана Б «Стилерз» заключили соглашение с властями Питтсбурга, что останутся в городе как минимум до 2031 года. В итоге, окончательная цена строительства составила 281 млн долларов.

Проектирование и строительство

Дизайн стадиона разработало архитектурное бюро HOK Sport. Руководитель проекта Мелинда Леман, рассказала, что семья Руни попросила её создать проект стадиона, в котором «была бы отражена история Питтсбурга и его будущее». Чтобы воплотить эту идею в жизнь, строители использовали сталь как в конструктивном отношении, так и в отделке. Для уменьшения стоимости строительства, в отделке «Хайнц-филда» использовался искусственный камень. Относительно использования стекла в дизайне стадиона Леман высказалась так: «Стекло — более современный строительный элемент, который связывает многие здания в Питтсбурге и даёт отличный вид на окрестности». В новом стадионе для «Стилерз» и «Пантерс» были предусмотрены разные раздевалки, отличающиеся размерами в зависимости от количества игроков. Дизайн раздевалок гостей был создан наподобие хозяйских. Как и в его предшественнике, договор о поставке еды в «Хайнц-филд» был заключён с Aramark, а на самом стадионе было предусмотрено 400 закусочных. Статуя основателя «Стилерз» Арта Руни была передвинут на 30 метров от своего предыдущего местоположения рядом с «Фри Ривер-стэдиумом» к новому стадиону. Кроме того, рядом со входом на стадион была установлена статуя пантеры Питта. Было также установлено табло Sony JumboTron размером 27 на 96 футов, которое на момент открытие «Хайнц-филда» являлось самым большим в НФЛ. В 2007 году ESPN назвал «опрокидывания» огромной бутылки кетчупа Heinz, расположенной на вершине табло, одним из десяти лучших празднований тачдаунов в НФЛ.

Строительство нового стадиона началось 18 июня 1999 года. В этот день на месте строительства была проведена церемония, в которой участвовали «Стилерз» и университет Питтсбурга. Возведением здания занимались Hunt Construction Group и Mascaro Corporation. За два года на стройке отработало более 1400 человек и за это время не произошло ни одного несчастного случая и не было подано ни одного судового иска. Ежегодно строительство как «Хайнц-филд», так и «PNC-парка» инспектировалось компанией Chronicle Consulting на наличие структурных дефектов и правильного обслуживания.

Открытие и другие мероприятия

Первым событием, прошедшим на «Хайнц-филде» после его открытия, стал концерт ’N Sync 18 августа 2001 года, которые также сыграли последний концерт перед закрытием предыдущего стадиона «Стилерз» «Фри-ривер-стэдиума». Свою первую игру на новом стадионе «Стилерз» сыграли 25 августа против «Детройт Лайонс» в рамках предсезонной подготовки к регулярному чемпионату НФЛ. На матч, завершившийся победой хозяев со счётом 20:7, пришло 57 829 человек. Первая же официальная игра по американскому футболу прошла 1 сентября между студенческими командами «Питтсбург Пантерс» и «Ист-Теннесси Баккэнирс», в котором победу одержали «Пантерс» со счётом 31:0. Первоначально планировалось, что «Стилерз» сыграю первый матч регулярного чемпионата против «Кливленд Браунс» на «Хайнц-филде» 16 сентября, однако из-за терактов 11 сентября 2001 года все матчи НФЛ были перенесены, таким образом первая официальная игра «Стилерз» на новом сооружении прошла 7 октября против «Цинциннати Бенгалс». Перед началом матча на видеоэкране стадиона была показана речь Президента США Джорджа Буша, в которой тот отдал приказ о нападении на контролированный Талибаном Афганистан. Эта речь вызвала овации и поддержку людей, собравшихся на стадионе. Сам же матч завершился победой «Стилерз» со счётом 16:7.

Кроме матчей по американскому футболу «Хайнц-филд» принимал и другие мероприятия. Так здесь выступали с концертами как мировые звёзды, такие как 'N Sync, Кенни Чесни и Лиэнн Раймс, так и местные группы The Clarks и Povertyneck Hillbillies. В 2002 году сооружение стало финишной точкой Питтсбургского марафона, из-за чего организаторам пришлось изменить традиционный маршрут забега. В 2005 году Питтсбургский фестиваль вина посетило более 2000 человек. 1 января 2011 года на стадионе состоялся хоккейный матч между командами НХЛ — «Питтсбург Пингвинз» и «Вашингтон Кэпиталз». В 2011 году здесь проходило прослушивание участников American Idol 2011 года.

В 2007 году журналист Билл Эванс в своей статье на ESPN.com. поставил «Хайнц-филд» на второе место в рейтинге лучших стадионов НФЛ (лучше него стал только «Лэмбо-филд»). Журнал Sports Illustrated также отдал «Хайнц-филду» второе место в своём рейтинге лучших стадионов НФЛ, хотя и он, и «Лэмбо-филд» набрали по 54 из 70 очков.

В том же году на стадионе были установлена два LED-дисплея фирмы Daktronics. Размеры большего из них составили 8,5 метров в высоту и 29 метров в длину.

6 августа 2011 года на «Хайнц-филде» проходили съёмки фильма «Тёмный рыцарь: Возрождение легенды». В фильме на стадионе играли «Готем Рогз» и «Рапид-Сити Моньюментс».

4 августа 2012 года здесь проходил финальный матч Женского футбольного альянса, таким образом «Хайнц-филд» стал первым стадионом НФЛ, принимавшим титульный матч какой-либо женской футбольной лиги.

8 сентября 2013 года в матче «Стилерз» против «Теннесси Тайтенс» было зафиксировано самое быстрое открытие счёта в истории НФЛ. В нём хозяева поля сумели открыть счёт уже на третьей секунде матча. Однако «Стилерз» проиграли игру со счётом 16:9, что стало первым проигрышем в матче-открытия сезона на «Хайнц-филде».

27 июля 2014 года в рамках Международного кубка чемпионов 2014 года на стадионе проходил футбольный матч между «Миланом» и «Манчестер Сити», который завершился победой последних со счётом 5:1 .

Увеличение вместимости

В декабре 2010 года «Стилерз» уведомили Pittsburgh Stadium Authority о своих планах добавить 4000 мест в низу южной стороны стадиона. План расширения предусматривал увеличение вместимости до 69 050 человек до начала сезона НФЛ 2012 года. Ранее, во время проведение Зимней классики НХЛ 2011 года, в это место уже добавлялись сидячие места, увеличивая вместимость стадиона до 68 111 человек. Часть временных сидений была позже оставлена во время матчей плей-офф НФЛ 2010/11 годов, таким образом игра за титул чемпиона Американской футбольной конференции собрала на тот момент рекордную аудиторию — 66 662 человека.

12 апреля 2012 года «Стилерз» объявили, что буду просить у руководства НФЛ разрешение на увеличение вместимости стадиона на 3000 человек. 19 мая 2014 года после двух лет переговоров «Стилерз» и SEA пришли к соглашению о добавлении новых 3000 мест. И, после того, как подрядчики осмотрели стадион, был разработан проект на добавление 2390 новых мест, пяти VIP-лож, а также новых туалетов, закусочных и парковочных мест.

Расположение и транспорт

Хайнц-филд расположен возле съезда 1B межштатной автомагистрали 279 в пределах полутора километров от автомагистралей 376 и 579. Рядом с сооружением находится станция метро Allegheny. Во время игр «Стилерз» или «Пантерс» к стадиону можно добраться со Station Square на речных кораблях Gateway Clipper Fleet.

Литература

• Pittsburgh Steelers. [books.google.com/books?id=La9GAQAACAAJ&dq=Heinz+Field&ei=uheZSLjSAoaCjwG7lc3OBw House of Steel: Heinz Field and the Dawn of a New Era in Pittsburgh]. — China, 2002. — ISBN 0-9721664-0-8.

Ссылки

• [www.steelers.com/heinzfield/ Official website]
• [pittsburghpanthers.cstv.com/facilities/pitt-facilities-heinz.html Homepage at PittsburghPanthers.com]

Отрывок, характеризующий Хайнц-филд

– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.