Хевель, Вальтер

Вальтер Хевель
Род деятельности:	дипломат, политик
Гражданство:	Германский рейх
Подданство:	Третий рейх
Отец:	Антон Хевель
Мать:	Эльза Хевель

Вальтер Хевель (нем. Walter Hewel; 2 января 1904, Кёльн — 2 мая 1945, Берлин) — немецкий дипломат во время Второй мировой войны и в межвоенный период, активный член НСДАП, один из немногих близких друзей Адольфа Гитлера.

Биография

Родился в 1904 году в Кёльне в семье Эльзы и Антона Хевелей. Его отец управлял заводом по производству какао. Отец умер в 1913 году, после чего заводом стала управлять мать Вальтера. Вальтер Хевель вступил в нацистскую партию ещё подростком, когда её численность составляла 200—300 человек. В 1923 году Вальтер окончил Мюнхенский технический университет, участвовал в Пивном путче. После осуждения Гитлера Хевель был несколько месяцев камердинером лидера нацистов. После путча Хевель работал продавцом кофе в британской фирме, в Индонезии. Там он организовывал филиалы НСДАП.

В 30-е годы Хевель вернулся в Германию, где был назначен послом и направлен в Испанию. 12 сентября 1937 года ему присвоено воинское звание штурмбаннфюрера СС. В 1942 году получил бригадефюрера. В 1938 вернулся из Испании, сдружился с Гитлером, стал работать дипломатом в германском МИДе, являлся советником первого класса. В том же году стал офицером связи в министерстве иностранных дел. С сентября 1940 по март 1943 года имел право принятия специальных решений, был в ранге секретаря.

Являясь офицером связи в штаб-квартире Гитлера, он был близок к лидеру нацистов. Хевель вёл дневник, который, вероятно, был написан для маскировки на индонезийском языке. Хевель был одним из последних немецких офицеров, в котором Гитлер был уверен. На протяжении последних нескольких лет Хевель всегда занимал позицию Гитлера, но один раз он отказался жениться на дочери министра вооружений Фрица Тодта. В последние дни нацистского правительства, он был независимым консультантом Гитлера. Он достал Гитлеру цианистый калий, который в тот период было трудно достать.

В ночь на 2 мая 1945 года Вальтер Хевель одним из последних покинул бункер, но спустя несколько часов, испугавшись плена покончил с собой, застрелившись в подвале на Шёнхаузер-аллее, недалеко от советских позиций.

Литература

• Maria Keipert (Red.): Biographisches Handbuch des deutschen Auswärtigen Dienstes 1871—1945. Herausgegeben vom Auswärtigen Amt, Historischer Dienst. Band 2: Gerhard Keiper, Martin Kröger: G-K. Schöningh, Paderborn u. a. 2005, ISBN 3-506-71841-X.

Отрывок, характеризующий Хевель, Вальтер

– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.