Хельфготт, Дэвид
| Дэвид Хельфготт David Helfgott | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| [www.davidhelfgott.com idhelfgott.com] | |
Дэвид Хельфготт (англ. David Helfgott, род. 19 мая 1947, Мельбурн) — австралийский концертирующий пианист.
Биография
Дэвид Хельфготт родился в Мельбурне в польско-еврейской семье. С пяти лет отец обучал его игре на фортепиано, и мальчик проявил способности вундеркинда. В возрасте десяти лет обучался у Фрэнка Арндта (Frank Arndt) из Перта, выиграл несколько местных музыкальных конкурсов (один или в паре со своей сестрой Маргарет).
В 14 лет у Давида появилась возможность уехать на обучение в США, для чего ему помогали собрать деньги (в частности писательница Катарина Причард), однако отец не дал согласия на отъезд сына по причине его инфантильности.
Дэвид продолжал играть, принимал участие в федеральном конкурсе ABC Symphony Australia Young Performers Awards, в котором победил шесть раз. В возрасте 19 лет получил приглашение в Королевский колледж музыки в Лондоне, где в течение трёх лет обучался у пианиста Сирила Смита (Cyril Smith). В колледже выиграл Dannreuther Prize за лучшее концертное исполнение (был исполнен третий концерт для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова). В это же время у Хельфготта явно проявилось шизоаффективное расстройство.
В 1970 вернулся в Перт. В 1971 году женился на Клэр Папп (Clare Papp), пожилой женщине с четырьмя детьми.[1] Работал репетиционным пианистом в Western Australian Opera Company. Брак быстро распался, а Хельфготт был помещён в психиатрическую больницу Перта (Graylands), где в течение 10 лет проходил курс лечения с использованием психотропных препаратов и электросудорожной терапии.
В 1983 году брат Дэвида Лес нашёл его работающим в винном баре Перта Riccardo’s.[1] Там же в 1984 году Хельфготт познакомился с астрологом Джиллиан Мюррей (Gillian Murray), с которой зарегистрировал брак год спустя.
В 1996 году вышел фильм «Блеск» о ранних годах жизни Хельфготта и о его борьбе с психическим заболеванием. Пианиста в фильме сыграли трое актёров разных возрастов: Алекс Рафалович играл ребёнка, Ноа Тэйлор — тинейджера, Джеффри Раш — взрослого. За свою игру Раш получил премию Оскар. Фильм подвергся критике со стороны сестры Хельфготта за ряд неточностей, в частности за изображение отца пианиста тираном и деспотом.[2]
В текущее время Хельфготт преимущественно играет музыку периода романтизма — Мусоргского, Рахманинова, Шопена, Листа, Шумана и Римского-Корсакова. RCA были выпущены две коммерческие записи Хельфготта. Специалисты довольно критично оценили исполнительское искусство пианиста и подвергли критике продюсеров записей.[3][4][5][6]
Дэвид Хельфготт ежегодно проводит концертные туры по Австралии и даёт небольшое количество сольных концертов в других странах. В 1999 году принял участие в записи песни «Emotion Sickness» рок-группы Silverchair (альбом «Neon Ballroom»).
В настоящее время пианист проживает вместе с женой в долине рядом с Беллингеном (Bellingen) в Новом Южном Уэльсе.
Напишите отзыв о статье "Хельфготт, Дэвид"
Примечания
- ↑ 1 2 Who, 24 March 1997
- ↑ [articles.baltimoresun.com/1998-05-24/features/1998144007_1_david-helfgott-shine-gillian Putting a spotlight of truth on 'Shine'] // The Baltimore Sun, 24-05-1998.
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E05E2DD1230F935A35750C0A961958260&n For Audience at a Recital, the Shine Is Undiminished] // The New York Times, 06-03-1997
- ↑ Fanfare, Volume 23, No. 3 (1999), review by Peter J. Rabinowitz
- ↑ Gramophone, March 1997, review by Bruce Morrison
- ↑ Gramophone, September 1997, review by Philip Kennicott
Ссылки
- [www.denisdutton.com/helfgott.htm Review of a New Zealand performance by Denis Dutton]
- [inkpot.com/classical/helfgott98p.html David Helfgott Live in Singapore review from The Flying Inkpot]
Отрывок, характеризующий Хельфготт, Дэвид
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
