Хорошев, Александр Степанович
Поделись знанием:
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
| Александр Степанович Хорошев | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
15 сентября 2007 (66 лет) |
| Место смерти: | |
| Страна: |
СССР, Россия |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
Алекса́ндр Степа́нович Хоро́шев (14 мая 1941, Москва — 15 сентября 2007, там же) — советский и российский историк и археолог, доктор исторических наук, профессор.
Биография
Родился в семье военнослужащих. В 1958 г. завершил обучение в средней школе г. Новороссийска. С 1960 по 1965 г. учился на историческом факультете Московского государственного университета. После завершения обучения работал редактором в Научно-редакторской картосоставительной части Главного управления геодезии и картографии. В 1968 г. ушёл с редакторской работы и поступил в аспирантуру на кафедру археологии исторического факультета Московского университета, которую и закончил в 1971 г. В 1972 г. под руководством В. Л. Янина была защищена кандидатская диссертация по теме «Церковь в социально-политической структуре Новгорода (X—XV вв.)». В 1987 г. была защищена докторская диссертация по теме «Политическая история русской канонизации (XI—XVI вв.)».
В Московском университете на кафедре археологии он проработал с 1972 по 2007 г. (прошёл путь от младшего научного сотрудника до профессора). Занимал должность заместителя начальника Новгородской археологической экспедиции. С 1992 по 2007 г. стоял во главе Центра по организации и обеспечению археологических исследований при Новгородском музее. Участвовал в археологических экспедициях на раскопках г. Новгорода.
Научными интересами А. С. Хорошева были история Русской православной церкви, археология и история средневекового Новгородского государства.
Отпевание прошло 18 сентября в церкви Преображения Господня в г. Балашиха. Похоронен на кладбище «Новая деревня».
Семья
- Отец — Степан Зиновьевич (род. 27.11.1918), участник Великой Отечественной войны, военный юрист.
- Мать — Ангелина Сергеевна (в девичестве Тугаринова) (род. 23.11.1921).
- Брат — Сергей Степанович.
- Первая жена — Верходубова Анна Вениаминовна (род. 27.10.1941).
- Вторая жена — Взорова Татьяна Евгеньевна.
- Сын — Сергей (род. 14.06.1964), его жена Калистратова Юлия Альбертовна (род. 1966), их дочки Елизавета (26.06.1986) и Софья (28.01.1989).
- Дочь — Ольга (по мужу Сиротина).
Научные труды
Книги
- Колчин Б. А., Хорошев А. С., Янин В. Л. Усадьба новгородского художника XII в. — М.: Наука, 1981. — 168 с.
- Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (X—XVI вв.). — М.: Московский государственный университет, 1986. — 207 с.
- Хорошев А. С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. — М.: Московский государственный университет, 1980. — 224 с.
Статьи
- Хорошев А. С. Бани в усадебной застройке Новгорода: По материалам Троицкого раскопа // Историческая археология: Традиции и перспективы: К 80-летию Д. А. Авдусина. — М., 1998. — С. 301—306.
- Хорошев А. С. Боярское строительство в новгородском Аркаже монастыре // Вестник Московского университета. Серия 9: История. — 1966. — № 2. — С. 77-82.
- Хорошев А. С. Детские игрушки из Новгорода: Классификационный обзор археологических находок // Новгород и Новгородская земля. — 1998. — Вып. 12. — С. 82-94.
- Хорошев А. С. Знаменская икона: Древнейшая святыня Новгорода // Великий Новгород в истории средневековой Европы: К 70-летию В. Л. Янина. — М., 1999. — С. 180—186.
- Хорошев А. С. Из истории борьбы Новгорода против Москвы: Местная канонизация 30-40-х годов XV в. // Вестник Московского университета. Серия 9: История. — 1971. — № 6. — С. 54-61.
- Хорошев А. С. К 25-летию открытия берестяных грамот // Вестник Московского университета. Серия 9: История. — 1976. — № 4. — С. 93-96.
- Хорошев А. С. К вопросу о «языческом могильнике» на Ярославовом дворище // История и культура древнерусского города. — М., 1989. — С. 89-99.
- Хорошев А. С. Культурный слой Новгорода как экологическая структура: Факторы формирования, история изучения, история разрушения, проблемы охраны // Новгородская Русь: Историческое пространство и культурное наследие: Сборник научных трудов. — Екатеринбург, 2000. — С. 12-25.
- Хорошев А. С. Летописные списки новгородских владык // Новгородский исторический сборник. — Л., 1984. — Вып. 2 (12). — С. 127—142.
- Хорошев А. С. Новгородские усадьбы и система городского землевладения по археологическим данным // Новгород и Новгородская земля. — 1997. — Вып. 11. — С. 37-41.
- Хорошев А. С. Новые материалы по археологии Неревского конца // Новгородский сборник: 50 лет раскопок Новгорода. — М., 1982. — С. 239—268.
- Хорошев А. С. Раскопы южной части Плотницкого конца // Археологическое изучение Новгорода. — М., 1978. — С. 174—196.
- Хорошев А. С. Седло начала XIII в. из Новгорода // Восточная Европа в Средневековье: К 80-летию В. В. Седова. — М., 2004. — С. 329—341.
Напишите отзыв о статье "Хорошев, Александр Степанович"
Литература
- Александр Степанович Хорошев (1941—2007) // Российская археология. — 2008. — № 2. — С. 184—189.
- Хорошев Александр Степанович // Археологи Великого Новгорода: Биографический справочник. Великий Новгород, 2002. — С. 96-97.
- Хорошев Александр Степанович // Историки России XX в.: Биобиблиографический словарь / Авт.-сост. А. А. Чернобаев. — Саратов, 2005. — Т. 2. — С. 482.
- Хорошев Александр Степанович // Историки России: Кто есть кто в изучении отечественной истории: Биобиблиографический словарь / Авт.-сост. А. А. Чернобаев. — Саратов, 1998. — С. 384. (2-е изд., испр. и доп. 2000. — С. 547—548.)
- Хорошев Александр Степанович // Профессора и доктора наук Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова: Биографический словарь: 1997. — М., 1998. — С. 595.
- Хорошев Александр Степанович // Энциклопедический словарь Московского университета: Исторический факультет / Под ред. С. П. Карпова. — М., 2004. — С. 499—500.
- Chorosev A. S. // Filip J. Enzyklopaedisches Handbuch zur Ur- und Fruehgeschichte Europas. — Praha, 1998. — Bd. II. — S. 70.
Ссылки
- Гайдуков П. Г. [bibliotekar.ru/rusNovgorod/174.htm Памяти Александра Степановича Хорошева (1941—2007)] // Новгород и Новгородская земля. — 2007. — Вып. 21.
- [baza.vgdru.com/1/12556/ Хорошев] // Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника
Отрывок, характеризующий Хорошев, Александр Степанович
– Besouhof. [Безухов.]– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Категории:
- Родившиеся 14 мая
- Родившиеся в 1941 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 15 сентября
- Умершие в 2007 году
- Умершие в Москве
- Доктора исторических наук
- Выпускники исторического факультета МГУ
- Учёные по алфавиту
- Историки СССР
- Археологи СССР
- Историки России
- Археологи России
- Историки церкви
- Преподаватели исторического факультета МГУ
- Археологи Великого Новгорода
